Ознакомительная версия.
Вдруг, оступившись на ровном асфальте, она упала, сбила колено. Кровавая ссадина стала поводом обвинить меня – недовольное выражение лица, сменилось гримасой отчаяния.
– Что я могу сделать? Сама не аккуратная. Идёшь как… непонятно что!
– Что ты говорить такое? – вскинулась раненая. – А ты… ты… – Щёки мгновенно запылали румянцем. Вспоминая плохие русские слова, чётко выдала одно. Пусть оно не являлось очень плохим, но меня зацепило. – Я слышала ты в душе… так!..
– Какая ты вредина! – бросил я стыдливо. – Пойдём, наешься, наконец!
Наверняка путешественники, бывавшие на Гавайях, отдавали должное гавайской кухне, прославленной дарами океана. «Ломи-ломи» из рубленного сырого лосося, «Лау-лау» – рыба, или свинина на пару – как ни пытался, не смог определить я, «Опакапака» из розового люциана… Не любитель острой пищи, но красный лук и меня не оставил равнодушным.
Я не разговаривал с ней – меня бесили её капризы. Она отреагировала, как ребёнок: бросала на меня злые взгляды, губы надуты, лицо побагровело. Нормальный взрослый человек стал бы так себя вести? В непростых чувствах мы с подругой добрались до гостиницы.
А вокруг кипела жизнь, и радостное настроение у гаитян называлось словом «Алоха». Это слово входило в наименования многих местных компаний, и даже красовалось на гавайских автомобильных номерах – «The State of Aloha».
Мои обожжённые солнцем плечи приняли бронзово-красный цвет, покрылись лёгкой зудящей сыпью. Прикасаться к ней неприятно, и Джулис специально шлёпнула меня, вышедшего из душа, по плечу, и тут же, всхлипнув, попросила прощения. Я заорал от боли, а юная змеюка обиженно толкнула меня в спину, пронзила залпом двух голубых блестящих ракет. И по тому, как она замерла, встав прямо и грозно, я понял, что моя малышка приготовилась к чему-то из ряда вон выходящему. К перебранке, драке, крику, к чему угодно, только не к миру. Существо, проснувшееся в ней, «готовилось к прыжку», но удаления для него словно не хватало.
– Витя, я не… не… Ты потому что – никакой!..
Манера Джулис общаться с другими людьми в моём присутствии, изумительно проявившаяся в её диалогах с Джуниором и компанией, с таксистом Сернером, и с хозяином закусочной, индейцем по имени Лейджелил, со мной наедине превратилась в раздражённые выходки. Она от своего создателя – чёрт побери, от меня же! – получила особый дар: постоянно открывать в себе новые мотивы удивления и раздражения окружающих. Я даже предположить не мог, каким кошмаром обернётся мной сочинённый «креативный блок»! Всё то, что послужило самообучению машины, теперь оформилось в настойчивую личность девицы с непростым характером.
Мы оставались с ней наедине, но словно находились в разных комнатах – сомнение и горечь разочарования нас пожирали изнутри. В отличие от меня, девушка не умела и не хотела скрывать свои чувства: слова её обиды, доносившиеся из той, во всех смыслах «другой комнаты», скользили мимо, мои слова лежали мрачным валуном на дне реки её красноречивых излияний. Ни у меня, ни у неё не было опыта реальных долговременных отношений пары. Различие холостяцких понятий о ролях, о том, как кто обязан себя держать, как поступать, какие совершать маневры по отношению к партнёру, или оказывать знаки внимания «половинке» – всё это побуждало нас к конфликтам по любому смехотворно малому поводу, но чувства нас обоих приковали друг к другу неотрывно.
Я ничего не делал, просто жил – терпел и ждал, но измотал и тело, и рассудок. По телу после её очередной истерики разливалась ядом муторная слабость. Всего трясло, дыхание с визгливым хрипом вырывалось из груди. А руки дрожали, точно у солдата, отбившего вражескую штыковую атаку. Я прилёг на минуту, чтобы забыться, наконец, потом подойти да обнять её, сказать, что сейчас приму пару рюмочек…
Проспал остаток дня и ночь, а ранним утром картина замечательного безмятежного пейзажа за окном – бассейна на фоне ярко-зелёной растительности, мгновенно поблекла: Джулис не оказалось в номере… не нашлось её и внизу. Оставалось отчаянно ждать и мучиться предположениями.
С исчезновением девушки время остановилось, а тоска, печаль и негодование едкой примесью повисли в тяжёлом гостиничном воздухе и придавили меня к кровати.
Звонок, раздавшийся в кромешной тишине, поднял меня на ноги, прогнал воспалённое воображение: необходимость срочно действовать, делать что-то простое и знакомое, всегда успокаивает.
– Ю шуд кам! – сразу ответил я, понимая, что по телефону объясниться не смогу.
– Wait!
Консьерж принёс мне карту города. Ткнул пальцем в точку, где находилась девушка, написал адрес на бумагу. Дал практичный совет… неужели в любой части мира жест «посолить» значил – предложение денежных средств?
– Сенкъю! – ответил я и попросил: – Тэкси.
В полицейском участке под названием «Gregory`s County» никто не улыбался и не сидел без дела. Бизнес-ланчи из «Макдональдса», пицца, обеды на вынос, а также пончики и пол-литровые стаканы кофе поглощались на месте по причине избытка работы: в зале на скамейках люди сидели в наручниках среди охранников, которые запрещали им вставать. Глаза работников, делавших учётные записи, едва открывались, слезились, а пальцы неохотно перелистывали папки с делами. Укрывая зевоту ладонью, они посматривали на время: смена заканчивалась. Стоял глухой шум постоянно работающего копировального аппарата, раздавались телефонные звонки, приходил факс. Пройдя по коридорчику образованному охранниками, я встал перед толстым стеклом кабинки освободившегося от бумаг офицера.
– Ай нэу инглиш, бат нот ту гуд ту андестэнд ситьюэшн!
Чувствуя, что никак не вспомню новое имя девушки по паспорту, сказал:
– Гёрл… – внешность я описывал не очень подробно. – Ай эм хё бой.
Внимательно выслушав мой спич на ломаном инглише, офицер подозвал сотрудника, задержавшегося у копира. Тот проводил меня и, открыв дверь, впустил в коридор, затем в одну из больших комнат, где, прижав руки поясницей, на узкой скамейке пыталась заснуть Джулис.
– Ви… Клив! – обнадёженно воскликнула она, бросившись в мои объятия.
– Что ты натворила?
– Не спрашивать! – стыдливо пряча лицо, заплакала девушка. – Я… Я не могу тут быть!
– Как вносить залог?
Джулис, повеселев, уточнила сумму залога за причинённый обществу вред.
– Тысяча долларов и пятьсот.
– Да… – вымученно улыбнулся я. – Так мало!..
Подписав бумагу новой фамилией, я, наконец, получил девушку на поруки. В офисе нашёлся чернокожий человек, кое-как объяснивший «предположительно по-русски», что, как пел В.Высоцкий, «в милиции делала моя с первого взгляда любовь».
– Проституция в малому вици и злодийство в магазини. Йэ програми для перевиховання, як вони називатися?..
Ознакомительная версия.
