Глаза Хабибулы замерцали.
- Не считая, конечно, тебя, - торопливо добавил Ханнас.
Он сделал приглашающий жест белой рукой, и Амо Брелекко подошел к ним. Взглянув на старика в сером, он застыл на месте. Сверкающие драгоценности совершили дугу в воздухе вместе с его рукой, выскочившей из рукава.
Но толстая трость была уже направлена на него упершись в тощее тело Брелекко. Пухлая ладонь сжала ручку.
- Не двигаться, Брелекко! - угрожающе зазвенел тонкий голос. - Или я развалю тебя надвое!
Рука в драгоценностях опустилась.
- Ах, Брелекко, - просопел Жиль. - За сорок лет ты меня не забыл.
- И никогда не забуду, Хабибула. - Речь Брелекко напоминала скрежет металла. - Даже за сорок столетий.
- В таком случае, Амо, тебе следует держать себя в руках, - мрачно посоветовал Жиль Хабибула. - По крайней мере, до полуночи.
Бесплотное, как у кадавра, лицо игрока исказилось неприятной гримасой.
- Выходит, ты охотишься на Василиска, Хабибула? - спросил он скрежещущим шепотом. - Есть древняя земная поговорка. Посылай вора ловить вора. - Его смех слегка менялся, как и его голос. - Однако я думаю, что даже это не поможет. Василиск - лучший вор, чем даже ты, Хабибула.
У Жиля перехватило дыхание, и трость взлетела. Но Амо Брелекко, насмешливо махнув тонкой рукой, повернулся к дальнему столу, за которым возникла суета.
- Мы скоро узнаем, - прошептал он. - Похоже, выигравший в опасности. И полночь вот-вот наступит. - Он пошел, словно желтый скелет, к столику. Трое легионеров и Гаспар Ханнас поспешили следом. Большинство игроков, когда они приблизились к столику, расступилось. Очевидно, они испытывали боязнь перед зловещим Василиском, так что за столиком оставались лишь несколько человек. Вокруг них сомкнулся круг перешептывающихся зрителей.
Большинство из тех немногих, что остались, были легионерами в штатском. Однако рослый бледный человек, представившийся как Чарльз Даррел, протолкался и подошел к столику вместе с высокой блондинкой. Бреллеко стал возле крупье, глядя сквозь монокль на рулетку. Инженер Джон Комэйн двигал через стол свое загадочное устройство; на голове у него были наушники, и он чем-то щелкал на приборной панели. За столиком остался лишь один игрок, и, очевидно, фокус внимания был направлен на него, маленького потрепанного человечка, Абеля Дэвиана. Его жетоны значительно увеличились в количестве, и он дрожал от возбуждения. Толстые стекла очков запотели, сморщенная кожа была покрыта потом. Поношенный пиджак расстегнут. Он с лихорадочной торопливостью выставлял последние жетоны и щелкал калькулятором. Жиль Хабибула отстановился, озабоченно сопя. Но трое его спутников протолкались к столику, и маленький игрок посмотрел на них. Его блестящие от возбуждения глаза заморгали. Он узнал их.
- Спасибо, мистер Ханнас, - насмешливо протянул он. - Моя система дала мне двадцать миллионов долларов. По-моему, неплохая награда за годы мытья посуды, за то время, когда я перебивался с хлеба на воду и берег каждую копейку, чтобы проиграть за вашим столом. Однако сейчас я хочу вас удивить. - Он нервно и алчно стал сгребать выигрыш. - Вы издевались, мистер Ханнас, когда я приходил и просил у вас немного денег в долг. Вы говорили, что я пристрастился и что такие, как я, не выигрывают. Но сейчас я намерен увезти выигрыш домой. - Пронзительный голос задрожал. - Прощайте, мистер Ханнас. Он попросил у крупье пустой мешок для денег. Синие жетоны, синтетические банкноты, сертификаты Зеленого Холла - все перекочевало туда.
Джей Калам бросил взгляд на Хала Самду и сделал властный жест столпившимся вокруг легионерам.
- Стерегите этого человека!
Маленький Абель Дэвиан взял мешок, калькулятор и записную книжку и устало поплелся прочь от стола. Он остановился, нервно оглянулся.
- Нет, мистер Ханнас, - пробормотал он. - Я не вернусь.
Джей Калам напрягся и затаил дыхание. Он услышал необычный звук. Глубокий, вибрирующий гул, похожий на урчание огромного тигра, зловещий и безжалостный, однако механический по ритму.
Звук был пронизывающим. Кости заныли, в голове стал стучать молот, зубы задрожали. Абель Дэвиан замерцал, словно его отгородил прозрачный занавес. Маленькое сутулое тельце, казалось, застыло на мгновение, как кадр киноленты при остановке проектора. Затем Абель Дэвиан исчез.
В эту самую минуту Джей Калам услышал треск электрических зарядов и ощутил покалывание на коже. Он понимал, что какая-то сила тянет его к тому месту, где только что был Абель Дэвиан, а потом его оттолкнуло назад. Джей Калам чувствовал головокружение, тошноту и не верил собственным глазам, ибо в том месте, откуда только что столь загадочно исчез маленький человек, стояло нечно чудовищное.
ТВАРЬ НИОТКУДА
Когда блондинка приветствовала Чана Деррона по имени в Казино, он остановился, пораженный и испуганный, затем, глядя в ее сияющие фиолетовые глаза, заставил себя ответить на улыбку и пожал ее теплую ладонь.
- Не могли бы мы поговорить? - спросила она и кивнула, указывая в сторону. - Пойдемте со мной, - сказала она. Голос ее напоминал золотистую песню, звучавшую в его сердце. - Я заказала столик на двоих в ресторане возле Алмазного Зала. Мы сможем поговорить за обедом. А потом, - голос ее звучал как музыка, и в фиолетовой глубине глаз светилось нечто черное и холодное, как межгалактическое пространство, - потом, - тихо сказала она, и снова ее лучистая улыбка заставила его сердце болезненно сжаться, - мы будем играть.
- Подождите, пожалуйста. - У Чана Деррона перехватило дыхание, и он попытался справиться с собой. Он отвел глаза и попытался придать своему лицу спокойное выражение. Затем вновь повернулся к ней.
- Извините, - сказал он. - Вы - самая красивая женщина на свете. Однако, я думаю, вы обознались. Я доктор Чарльз Даррел. Я прибыл сюда с Венеры по пути на Землю. Очень сожалею, но прежде мы никогда не встречались. И я не знаю этого... - как вы сказали? - Чана Деррона.
Красивая гордая голова качнулась из стороны в сторону, и роскошные платиновые волосы сверкнули в свете огромных алмазоподобных колонн Казино. В фиолетовых глазах была насмешка, и Чан впервые заметил, что они слегка косят.
- Я не обозналась, - тихо сказала она. - А если вы не знаете Чана Деррона, я освежу вашу память. - Она быстро открыла сумочку, и он бросил взгляд на собственный портрет, над которым кричащий заголовок предлагал четверть миллиона долларов. Сумочка защелкнулась. - Итак, Чарльз, будете обедать?
В ее голосе, в светлой приглашающей музыке речи было что-то твердое, как огромный белый алмаз на ее шее, холодное, как планета с погасшим солнцем. Чан Деррон попытался сдержать дрожь.
- Как скажете, дорогая, - сказал он.
