Потом другие люди, единожды и навсегда забывшие о Боге, решили уничтожить источник.
Они заливали его бетоном, закатывали асфальтом, травили кислотой. Запретили своему народу ходить к нему.
Но источник продолжал жить тихо и спокойно, и никакие злые деяния не могли его убить.
И нелюди, устав бороться с этим крохотным источником, отступились от него.
А больные душой и телом опять пошли к святому источнику.
Я тоже иду к Источнику.
Читаю молитву.
Раздеваюсь и, перекрестясь, захожу в чистую и свежую воду.
Восторг и радость охватывают меня.
И ни болезни, ни уныния не берут после омовения ни тело, ни душу.
А потом, возвращаясь домой по дороге, пролегающей среди российских полей и лесов, мимо церквей с золотыми куполами, я думаю: «Почему моя Родина все живет, как бы ни силились ее уничтожить? Живет и не гибнет назло врагам. Почему?»
И тут, озаренный внезапным откровением, я начинаю понимать, в чем причина.
Причина – в той самой Вере, которая когда-то объединила наших предков в единое и целое под сенью Святого Георгия.
И сколько бы нас ни пытались уничтожить, иных физически, а у тех, кого оставляли в живых, вытравить из памяти все святое – не получается.
Получается лишь видимость победы и полное душевное обнищание.
Но как только хаос зла над нашей Родиной начинает хиреть и слабнуть, Вера будит и возвращает наши души к святым, к божественным источникам.
И так всегда.
От этих мыслей жить становится легко и спокойно.
И возвращаюсь я домой с твердой Верой в будущее – пусть трудное, но вечное будущее моей Родины.
Дед мой доживал свою жизнь.
Было ему тогда девяносто четыре года.
Он плохо видел, едва слышал, но был в разуме. Пел молитвы и рассказывал нам, внукам, много интересного и доброго.
Я – последний, двадцать пятый внук – очень любил деда.
И моим друзьям тоже нравилось приходить вместе со мной к деду домой. Мы усаживались кучкой у дедовой кровати, и он гладил нас по головкам, спрашивал, кто мы и что мы.
А нас, друзей, было четверо. Я – Чугунов Ваня, Миша Бернштейн, Лиля Фахрутдинова и Гена Майшнорис.
Было нам тогда двадцать на всех. И поэтому с большим удовольствием слушали сказки о королях, их королевствах и о добре, извечно побеждающем зло.
Мир, в который переносил нас мой седой дед, был именно таким, каким мы представляли его в те годы.
В этом мире было только два полюса – добро и зло.
Там не было ни рас, ни наций, ни государств.
Там все люди были братьями.
А те, кто олицетворял зло, были либо чудищами, либо ведьмами, но никак не людьми.
Люди – это люди.
Кто-то пахал там землю, кто-то царствовал, кто-то воевал, но нашествия чудищ отражали все вместе, и добро побеждало.
И так все понятно было там, в правильном дедовом мире, что мы, когда стали подрастать, очень удивились, обнаружив, что в нашем мире люди делятся не только на мальчиков и девочек, но еще на добрых и злых, на наших и не наших.
Оказалось, что и наша маленькая компания – вовсе не единый мир, что мы люди разных национальностей, со своими обрядами, обычаями и интересами.
А раз так, значит, и мы не совсем братья и сестры.
А в чем-то даже и враги.
И порой предстаем друг другу сказочными ведьмами и чудовищами, вышедшими из того, детского мира.
Но иногда, устав лаяться со страниц газет, с экранов телевизоров и рассказывать друг о друге похабные анекдоты, мы, все четверо приходим на могилу деда и вспоминаем, как верили ему, что все мы братья и сестры, что мы – это добро, а зло – это просто зло, но никак не мы.
И жалеем мы покойного деда за его наивность и старческое слабоумие.
Но не осуждаем.
Был он уже стар, глух, да и видел плохо, вот и казалось ему, будто все вокруг братья и сестры.
Странный он все-таки, вроде, и жизнь долгую прожил, а выдумал тоже:
«Все мы братья…» Спасибо еще, взрослые дяди и тети быстро нас направили.
Теперь мы иной раз вспомним деда, поулыбаемся, покачаем головой и вперед – драться, лаяться да друг друга гробить.
А то выдумал – «братья, сестры…»
Старческий маразм, проще сказать.
Техник и любил и ненавидел эти длительные полеты, изнуряющие тоскливым одиночеством.
Любил за тишину и покой, а ненавидел за монотонность и неизбежную при этом меланхолию.
Но этот полет оказался особенно долгим. Одиночество из блага превратилось в тяжкую муку.
Переделав все дела, перечитав, переслушав и пересмотрев все, что можно было слушать и смотреть, он уже готов был взвыть от страшной скуки, когда во время очередной игры в карты с самим собой перед ним вдруг материализовались два существа, с виду, сущие ангелы. Правда, один был светлый, а второй темный. А так все при них: и крылышки, и лица, и кудри гиацинтовые и взоры ангельские.
– Ну что, приятель? – заговорил тот, что был потемнее. – Ты нас решил совсем с того света изжить? Разве можно столь долго быть в одиночестве?
– Да уж, – подхватил светлый. – Мне даже оберегать тебя не от кого и не от чего.
Техник поначалу подумал:
«начались галлюцинации». Потряс головой, ущипнул себя за ухо, попил водички. Но два существа, по-прежнему сидели напротив.
– А вы, собственно, кто? – выдавил из себя Техник.
– М-мы? – почти одновременно удивились новые попутчики.
– Мы твои ангелы. Я вот – ангел добра, – пояснил светлый.
– А я, сам понимаешь, ангел зла, – сказал темный и, чуть помолчав: – Нам просто надоело болтаться без дела у тебя за спиной, вот мы и решили материализоваться.
Темный ангел подбросил на ладони колоду карт.
– В картишки сыграть, что ли?
Пульку расписать…
– Только не на деньги! – тут же встрял светлый ангел.
– Давайте в «дурака», – неожиданно для себя самого предложил Техник.
– В «дурака», так в «дурака» – нехотя согласился темный ангел.
Техник помешал колоду и раздал карты.
– В подкидного играем или в переводного? – уточнил светлый ангел.
– Мне без разницы, – ответил темный.
Техник подумал, посмотрел на своих партнеров и сказал:
– Давайте для начала в подкидного.
– Давай, – хором согласились ангелы.
Начали играть. На первой партии в дураках остался светлый ангел, но, к удивлению техника, вовсе не огорчился, даже обрадовался.
– Вы-то чему радуетесь?
– Радуюсь, что ты не остался в дураках.
– Так это я должен радоваться, что не я, а вы остались.
– А я вот рад, что я дурак. Лишь бы не ты.
Тут вмешался темный ангел:
– Хватит этих «ты – вы», «остался – не остался». Играем дальше или не играем? – спросил он торопливо тасуя колоду.
– Играем, – ответил ему Техник.
– Конечно, играем, – радостно заплескал крыльями светлый ангел.
