Главарь слушал внимательно, уставя глаза на ладонь, по которой зачем-то прутиком поводил, тонким таким... Наконец я выдохся, и он так же неспешно повернулся к сияющему проему.
- Несите жаровню сюда, - страшнее всех угроз на свете был его будничный тон. Ренато дико озирался. В шалаше оставались главарь и двое бандитов. Я лежал в углу, в двух шагах валялись сорванные плащ и сумка. Потом свет снаружи заслонил еще один. Он тащил, раскорячиваясь и изгибаясь, чтоб не обжечься, большой гнутый железный лист, полный зловеще мерцавших углей. За ним второй внес два кожаных ведра с водой.
Скверно запомнил я следующие полчаса. Но я не отключался, а был с Ренато до конца. Слабое утешение, не так ли? Я ловил моменты, когда мой охрипший двойник был способен промычать что-то, отличное от сиплых криков. Я взывал к логике, милосердию, к фее - исчезнувшей по всей вероятности навсегда, - к матери Алимне, к черту, к Макитону. Да, мне было больно наравне с Ренато, особенно когда они принялись за пальцы. Быть может, у меня слишком острое воображение. Потом братишка даже не мог повторять мои бессвязные возгласы. Компьютер пояснил, что нарушен канал связи с фантомом-носителем, и посоветовал ждать.
Брат протянул недолго. Я вцепился руками в край стола, точно хотел от него отломать кусок. Н экране мельтешили вспышки огня от раздуваемых углей, металл, заляпанный кровью, ощеренные пасти палачей. Потом он потух, а я все цеплялся за столешницу. Целыми и невредимыми пальцами. Я просидел без дела минут пять, потом глухо сказал, - Фактор времени стандартный, - и стал ждать чуда.
Потом попросил карту окрестностей. Деревня была так близко. Я смотрел на карту. Ждал. Недавно еще я глазел на великий город и в необузданной гордыне мнил себя всесильным в мире игры. Нет, нам тесно даже в придуманных Вселенных. Мне было так худо, так погано, что я был готов воззвать к господу, которого нет. Мне было очень плохо одному. Но нет никого, кроме тебя и мира. И мы стоим друг против друга. И всегда мир побеждает... В самом разгаре подобных зубодробительных рассуждений судьба еще раз кинула мне счастливый номер. "На, ешь, собака... "
На экране, у входа в шалаш сидел человек, голый по пояс. Я не сразу узнал себя. Я ни разу не видел себя со спины, столь приукрашенным и мускулистым, в свежих ожогах и шрамах, сочившихся или заплывших кровью в черной жесткой корке. Он противоестественно заламывал руку за спину, пытаясь дотянуть мазь до всех больных мест. Он постанывал и вздрагивал от неудачных движений.
- Рен, - шепнул я, боясь спугнуть удачу.
Он обернулся и тут же скривился от боли.
- Рад тебя слышать, - сухо сказал он, запуская кровоточившую пятерню в большую круглую деревянную коробку. Еще порция мази, стонов и трехъязычного мата.
- Ты что... сердишься на меня?
- Вот еще! Ты не виноват, господи. Это я сам - кретин - показал тебе мое поле.
Он извел полбанки тигровой мази из Эверглета, игнорируя упреки экономного компьютера и подчистил жалкий запас провизии. К вечеру сумерки наползали со стороны леса холодными длинными тенями, а он уже довольно сносно ковылял, запалил костер и сводил Гарольда к недальнему ручейку за орешником. Медленно прежняя связь между нами налаживалась. Куда девались мои - наши мучители? Лишь труп большого черного пса, брошенный невдалеке от шалаша точно бесплотная шкура, оставался напоминанием о происшедшем. И только ночью я узнал все.
Что мог он, безоружный и изувеченный, без советов компьютера и моих (тоже весьма ценных, надо полагать)?
- Я очнулся от странного - не прикосновения или боли - а какой-то зуд назойливо вызывал меня из небытия. Это был юкк. И он внушал мне план спасения. Ты помнишь список нашего снаряжения? Там еще был красный орех. Как же долго я тянулся к сумке за два шага. Это было больнее всего. А потом я на время позабыл про боль.
- Как ты их одолел, пятерых?
- Юкк научил меня покатать орех между зубами и легонько надавить, до первого хруста. И столб пламени встал передо мной. Я слышал крики снаружи они тоже испугались. Но не успели даже сбежать. Сквозь треск и шипение - ну как радиопомехи - я услышал, как демон обращался ко мне. Он требовал приказа. И я приказал убить разбойников. Орех исчез вместе с демоном. Не осталось никого. Кроме...
- Собаки! - догадался я.
- Ну да! Я про чертова пса забыл совсем. Он кинулся как бешеный, я еле успел заслонить горло рукой, а он начал ее трепать. Юкк что-то передавал мне, но было не до него! Мы катались, и оба рычали от злости и боли...
- А ты бы его двойным нельсоном! Как Тарзан леопарда!
- Дурак!
- Ладно, прости...
Он молчал, лежа на спине, аккуратно уложив истерзанную левую руку.
- Он наткнулся на жаровню, прямо на угли, завизжал и ослабил хватку, а я нащупал железный прут и ткнул ему в пасть, ломая зубы, выворачивая, все глубже, глубже...
Его скрючило, он повернулся набок и судорожно задергался, опорожняя желудок. Я с ужасом ждал. Рен успокоился и продвинулся в сторону, несколько раз со всхлипом вздохнул.
- Рен, - сказал я с силой. - Дружище! Мы завтра же утром отправляемся в Зиурию. Не в одиночку больше. Пристанем к какой-нибудь приличной компании. И я тебе обещаю забыть про Макитона. Мы едем к морю, в отпуск, слышишь?..
Он спал, дыша прерывисто, со всхлипами, и рука, уложенная на груди, подымалась в такт дыханию. Как я разглядел это в кромешной ночи? Я чувствовал, я знал... Мы снова были в контакте.
1986
