-- В каком смысле?
-- Рядом. С автоматом в руках. Стрелять, бежать, любить...-- она усмехнулась.-- Ну, ничего, процесс сгорания -- это тоже интересно. Почему вы стоите в пальто? По-моему, вы очень стеснительный человек. Самолюбивый и стеснительный. Или у вас это возрастное? Я никогда не встречалась с человеком ваших лет.
С противоположной стенки на бородатого смотрела девушка, занесшая над собой руку с копьем. Мне стало грустно. Я влез сюда через окно. Это место не принадлежало мне, человеку с залысинами.
Может быть, если бы в руке у меня был автомат, и я был бы покрыт дорожной горячей пылью, и за мной гнались бы... Я бы схватил ее за руку, властно и не задумываясь, и она пошла бы за мной в сельву...
Но я мог вытащить из кармана только шариковый "паркер" и героически втянуть живот. Боже, есть же на свете счастливые люди, которых природа не приговорила к постоянному самоистязанию. Зачем мне орел, выклевывающий мою деликатесную печень когда я сам постоянно расклевываю себя?
-- Хотите кофе? -- спросила Нина.-- По-кубински?
-- Не знаю, -- печально сказал я.-- Обычно я избегаю пить кофе перед сном...-- вот тебе, еще раз и еще! Знай, как ухаживать за юными девушками, специалистками по двигателям внутреннего сгорания!
-- Какой вы скучный и рассудительный, -- вздохнула Нина и бросила быстрый взгляд на плакат.
Кофе был крепкий и обжигающий, и я пил его маленькими глотками. Почему я не сделал харакири консервным ножом? Нина смотрела на меня, и улыбка ее была ленива и презрительна. Она. поставила чашечку на низкий столик, повернулась и положила руки мне на плечи.
"Бежать, бежать пока не поздно", -- пронеслось у меня в голове. Но было поздно. Все мои защитные системы выключались одна за другой. Пробки перегорели. Старый -- не старый, смешной -- не смешной -- все уже не имело значения. Губы ее были чуть-чуть шершавы, теплы, и она водила ими по моим щекам.
Потом я спросил, почему она обратила на меня свое божественное внимание.
-- Не знаю,-- зевнула Нина.-- Так просто...
Воздушный шар, который только что плавал в теплом бризе седьмого неба, со зловещим свистом терял высоту.
-- Так просто...-- повторил я.
-- Господи, какой же вы, Геннадий Степанович, ребенок, -- Нина сделала неудачную попытку подавить зевок, и я подумал, что даже с перекошенным лицом она противоестественно прекрасна. 9
Когда я поднялся к себе на четырнадцатый этаж, я вдруг сообразил, что ни разу не вспомнил о сциндапсусах и Безымянке. Мне стало стыдно. Стовосьмидесятисантиметровая копьеметательница поманила меня, просто так, и я, как дворняжка, бросился к ней с восторженным вилянием хвоста. И не вспомнил ни разу о тех, кто -- я знал -- спас меня от безумия, кто нежно и бескорыстно каждодневно награждал меня радостью бытия.
Я открыл дверь и бросился к братьям сциндапсусам. Мне показалось, что сердцеобразные их листочки обиженно съежились и отвернулись.
-- Как вы поживаете, мои милые? -- спросил я.
-- Ничего, спасибо,-- сухо ответил Приоконный брат.
-- Как обычно,-- сказал Стенной брат.
-- А ты, моя Безымяночка?
Она не была безразлична, она не заговорила со мной просто так, моя милая Безымяночка. Мне было чего-то стыдно, грустно.
-- Ты неспокоен,-- сказала Безымяночка.-- Тебе нехорошо на душе.
-- Почему? Ничего особенного не произошло. Прекрасная девушка наградила меня любовью. Просто так. Жизнь прекрасна, Безымяночка.,
-- Когда людям грустно,-- сказала Безымяночка,-- они плачут. Если умеют, конечно. Мы, растения, не умеем плакать. Когда нам грустно, мы съеживаем листья. Мне почему-то грустно.
-- Но я же не предал вас! -- зачем-то крикнул я.-- Я не могу сидеть, вечно привязанный к горшкам! Вы эгоисты!
-- Ты ничего не понимаешь,-- вздохнул Приоконный брат.
-- Нам жаль не себя, а тебя,-- пробормотал Стенной брат.
-- Что, что? Почему меня нужно жалеть? Вы должны были поздравить меня! Соседи должны были встречать меня на лестничной клетке с цветами! Так же нельзя жить. Человек не может жить, когда каждый его шаг так безжалостно судят!
Я знал, что был не прав, и поэтому сердился на своих друзей.
-- Ты ничего не понимаешь,-- тоненьким дрожащим голосом прошелестела Безымянка.
-- Нам стыдно,-- пробасил Стенной брат.
-- За тебя,-- вздохнул Приоконный.
-- Я не хочу с вами разговаривать и не хочу вас видеть, -- сказал я. -Я не собираюсь вести из-за вас растительный образ жизни.
Я рухнул на тахту и накрылся одеялом с головой. Ее кожа пахла солнцем, а глаза были непроницаемы. Если бы у меня был автомат, я бы всадил в нее целую очередь, и тогда, может быть, в их равнодушной прекрасной фиолетовости появилось бы человеческое страдание. Пошло и глупо, Геночка. Скоро ты начнешь ревновать ее к бородатому колумбийцу.
Я подремал, наверное, час и проснулся от мысли о сценарии, который я обещал прочесть знакомому. Сценарий был о молодом человеке с мятущейся душой. Он не вынес условностей и фальши большого города, поэтому бежал в маленький северный городок. Там было получше, но и здесь он не нашел себя, поэтому двинулся дальше на север, попал в оленеводческий колхоз и влюбился в зоотехника. Зоотехником была она с большой буквы.
Я вздохнул и начал было писать рецензию, но с ужасом убедился, что с листка бумаги на меня смотрели Нинины равнодушные прекрасные глаза. Этого еще не хватало. Мало мне духовных кризисов, только-только выползаю из последнего, а тут на краю ямы здоровенная копьеметательница с фиолетовыми глазами и автоматом в руках сталкивает меня с улыбкой обратно на дно. Просто так.
Простите, товарищ аспирант, сосредоточьтесь на процессе горения. Мне сорок лет, я не мальчик и я не буду страдать только оттого, что вздорная глупая девица со скуки одарила меня своей спортивной любовью.
Но странное дело, чем больше я себя распалял, тем четче ощущал на щеках легкие дразнящие прикосновения чуть шершавых теплых губ.
Я сопротивлялся сутки. Я узнал ее телефон (Нина Ивановна Голубева, да, да, на Семеновской площади) и позвонил ей.
-- Кто, кто? -- лениво спросила она.-- Кто говорит? От ненависти к себе у меня колотилось сердце, стучало в висках.
-- Это Геннадий Степанович, сценарист. Помните? Мы с вами познакомились у Бухвостова.
-- А-а...-- неопределенно протянула Нина.-- Я вас сразу не узнала. Но вы молодец.
-- Почему?
-- Целые сутки не звонили. Сопротивлялись? Обычно звонят раньше.
-- Знаете, кто вы, Ниночка?
-- Знаю.
-- Кто?
-- Дрянь.
-- Ну может, и не столь сильная формулировка, но...
-- Геннадий Степанович, все это не имеет ни малейшего значения...
-- Почему?
-- Потому что я люблю вас.
