- Должен сообщить вам, Милланд, то, чего вы не знаете и мы не знали тоже. Вскрытие тела мисс Фойл показало, что у нее случился сердечный приступ. Шум, внезапный страх, нервное перенапряжение - вот причина. Так заявили медэксперты. Что касается следов и отпечатков, о которых вы говорите, то здесь я вынужден признать правоту профессора Эймса. Он считает, что все мы стали жертвами коллективной галлюцинации.
- Галлюцинации?
- Да. Этот дом был набит наркотическими веществами, вы знаете об этом, а такие вещи при вдыхании не проходят даром, вызывая определенный эффект. В восьми случаях из десяти возникают разного рода галлюцинации.
И я понял, что он всеми силами пытается убедить меня в том, что черное - белое. Убедить, даже пренебрегая правдой.
- Что касается аннигилятора звуков, то запомните, господин Милланд, и поймите...
- Я внимательно вас слушаю.
- Так вот, мы проэкспериментировали с ним еще четыре-пять раз в присутствии государственной комиссии, созданной для расследования. Мы не могли взять на себя ответственность за столь важный государственный секрет. Понимаете?
- И что же произошло?
- Ничего. Аппарат разрушал звуки в радиусе ста метров. В луче. Вот и все.
Он улыбнулся, потом добавил:
- И никаких потусторонних проявлений!
С этого момента я исподтишка стал наблюдать за доктором Салливаном. Он, склонясь над своим столом, играл обломками спичек. Одним движением карандаша провел на листе бумаги линию и развлекался тем, что переводил спички то на одну, то на другую сторону. Я знал эту игру. Нужно было перевезти на другой берег реки негров-людоедов и белых. Суть была в том, чтобы не оставлять большинство каннибалов с белыми. Их постоянно должно быть поровну.
Я оторвал взгляд от этой идиотской игры и посмотрел на Грейсона:
- Ну и что же стало с аппаратом?
- С аппаратом, который наделал столько шума, - шутливо подчеркнул он. Сначала им занялось ФБР. Эти люди стремились узнать, как Ватсон смог создать такую вещь. Впрочем, это было и не столь уж важно. Главное в том, что благодаря этому аппарату наша страна обладает теперь мощнейшим новым оружием.
Тут я побледнел.
- Я... я не понимаю...
- Все очень просто. Достаточно построить более мощный аннигилятор звуков и направить его на противника, как тот тут же лишится всех своих средств связи. Это "немое и глухое" оружие послужит мощным боевым средством для разгрома врага.
Я прямо подпрыгнул. Та же самая тактика! Боже!
Неужели они не понимают, что речь идет о тактике, которую ведут "властелины безмолвия", чтобы уничтожить наше человечество? Разве это непонятно?
- Грейсон, ради бога!.. Грейсон, послушайте меня, иначе мы пропали. Попытайтесь понять. Это просто ловушка... В день, когда мы пойдем на это...
Он прервал меня:
- Милланд, вы же прекрасно знаете, что у нас нет намерения использовать это оружие для агрессии против какой-нибудь страны. Но ведь мы сами не гарантированы от нападения.
- Я не об этом говорю вам. Вы ничего не поняли. Этот аппарат оружие...
- Это-то я вам и пытаюсь объяснить. И мы не имеем права уничтожить его. Постарайтесь понять. Не имеем, если хотим сохранить мир. Этот аппарат является козырным тузом в нашей игре...
- Грейсон, вы понимаете, что говорите?
Он пожал плечами.
- Для того чтобы выиграть партию, все способы хороши. Война тоже поставлена на кон в игре.
Я с ужасом посмотрел на него, а потом повернулся к Эймсу, все еще продолжавшему подбрасывать монетку.
Затем взглянул на Салливана, который что-то комбинировал со спичками.
Боже, чем они занимаются?
Глядя на них, я осознал всю глубину драмы, которая разворачивалась вокруг меня.
Игра! Они теперь думали только об игре. Я похолодел.
Я понял, что все произошло так же, как и с Ватсоном.
По психическому каналу Валери "тихушники", обладая гипнотической властью, овладели человеческими существами.
Действительность предстала передо мной во всей своей ужасающей наготе.
Сколько же людей стало слепой игрушкой ужасных существ из пятого измерения?
Я подумал о всех тех, кто работал с этой адской машиной, которая рано или поздно приведет человечество к гибели.
- Итак, Милланд, каково же ваше мнение?
Голос Грейсона подействовал на меня, как холодный душ. Я посмотрел на него, вытаращив глаза. У меня не хватало слов, чтобы убедить его... да существовали ли такие слова вообще?
- Грейсон, вы попались на крючок. Ваши мысли - уже совсем не ваши. Вы поражены телегипнотической мощью противников. Ради бога, подумайте, что вы делаете, ну напрягитесь же!
Салливан возмущенно выпрямился.
- Хватит, господин Милланд. Вы очень устали и нуждайтесь в отдыхе.
- Я призываю вас только понять, а вовсе не хочу спровоцировать ваш гнев.
- Это нелепо. Как вы осмеливаетесь? Кто пытается влиять на наши мысли?
- Я только сказал, что это не ваши мысли...
- Прошу вас прекратить свои разглагольствования. Хватит.
Тут Грейсон отеческим жестом положил мне руку на плечо.
- Ладно, Милланд, успокойтесь. Наш друг Салливан прав. Отдохните, а об остальном поговорим позже. Согласны?
Я ответил сразу:
- Нет, это бесполезно. Я и секунды не останусь здесь. Тем хуже для вас... Я займусь всем сам, один... но...
Салливан внимательно посмотрел на меня.
- Сожалею, - сказал он, - но вам еще слишком рано покидать эту клинику. Пока мы не можем предоставить вам свободу, Милланд...
Открылась дверь, и в комнату вошли два дюжих санитара.
Я понял, что сопротивляться бесполезно.
Абсолютно бесполезно!
Глава 14
Двадцать четыре часа одиночества в палате с обитыми чем-то мягким стенами.
Время от времени в комнату приходил санитар, приносил мне разноцветное питье и настойчиво, хотя и вежливо, заставлял меня глотать его.
Я добровольно прошел энцефалографию и ответил на кучу дурацких вопросов.
Они считали меня сумасшедшим, и все, что я говорил, оборачивалось против меня...
Конечно, они не могли понять. Они больше не могли понять.
А тем временем между Атлантическим и Тихим океанами некая группа людей тайно строила аппарат, самую чудовищную машину, какую когда-либо знало человечество.
"Сколько же им еще надо времени, чтобы создать гигантский "поглотитель шумов"? Этим вопросом я и задавался в своем беспомощном одиночестве.
Меня опять повели в зал, где проводились тесты, а я, проходя по коридорам, пытался запомнить дорогу, хотя то, что я собирался предпринять, казалось мне самому достаточно проблематичным, если не совершенно невозможным.
Клиника эта была хуже, чем тюрьма. Со всеми своими магнитными защелками и запорами на дверях она была похожа на Форт-Нокс *, персонал явно напоминал несущих охрану солдат, а вокруг клиники стояла военная охрана.
