Асфальтированный проход с невысоким полукруглым сводом наклонно вел вниз, собственно, не в тоннель, а в укрытую лишь незначительным слоем земли неглубокую галерею, метров сто пятьдесят длиной.
Преодолев еще одну преграду — надежную дверь с несложным внутренним замком, — Хинчинбрук вошел в высокое просторное помещение, в один из тех вкопанных в землю "корпусов", похожих на приземистые железнодорожные склады.
Однако это было всего-навсего помещение для животных. Сбоку от главного входа тянулись многочисленные стойла для лошадей, рогатого скота, овец, свиней, а в противоположном углу разместились птичники для всевозможной птицы и крольчатник.
Помещение освещалось тускло, но над каждым стойлом висело по большой люстре, с электрическими лампочками. Когда они включались, все вокруг, очевидно, заливал яркий свет.
Потревоженные осторожными шагами, животные недоверчиво оглядывались на незнакомца, провожали его взглядами и снова устраивались спать.
Майкл Хинчинбрук, никогда не имевший дела с животными, не любивший и побаивающийся их, не осмелился заглянуть в кормушки. Он видел только одно: в помещении очень чисто, даже аккуратно; нигде нет ни клочочка сена, ни огрызков какой-либо зелени.
Где же "пища богов"?
Как пес по следу, он по едва заметным признакам искал помещение, в котором эта пища приготавливается или сохраняется.
Царапины на полу, оброненные листики да рельсы для колес тачек шли через весь "корпус" к невысоким воротам в противоположном конце. Чтобы пройти дальше, Майклу пришлось порядком поломать голову: ворота замыкались, потайным, хорошо замаскированным запором.
Усилия стоили результата. Хинчинбрук все-таки пробрался в помещение, которое он определил как "святую святых" дворца Сатиапала.
Луч фонарика выхватывал из непроницаемой темноты лишь отдельные детали. И если бы Майкл Хинчинбрук не был подготовлен, он, наверное, вздрогнул бы, увидев в полумраке что-то похожее на голову огромного ископаемого ящера.
Широко открытая металлическая пасть блестела несколькими рядами острых зубов. Между ними кое-где торчали щепки и листья — словно великан, не окончив обеда, поднял голову и зевает.
От "головы" тянулась непомерно узкая "шея" — шнековый податчик. Раздробленная масса подавалась по нему в большой четырехугольный чан, оттуда — в другой, затем — в третий, который сужался и заканчивался трубой, похожей на чешуйчатый гибкий хвост. Конец трубы лежал на корытоподобной тележке, служившей, очевидно, для перевозки "пищи богов".
Хинчинбрук, удостоверившись, что помещение не имеет ни одного окна, отыскал выключатель и зажег свет.
Теперь все сооружение еще больше напоминало какое-то несуразное подобие неизвестного создания. Однако Майкл — человек трезвого ума — не был склонен к опоэтизированню предметов и явлений. Верный себе, он старался понять, как действует машина и для чего она предназначена.
К каждому из чанов тянулись еще вспомогательные транспортеры от больших бункеров, наполненных химикатами.
В области химии Хинчинбрук считал себя достаточно компетентным. По внешнему виду, по запаху, а то и по вкусу он установил, что составными частями "пищи богов", кроме опилок, являются поваренная соль, калийная селитра, суперфосфат, марганец и еще несколько соединений.
Величина бункеров позволяла судить о неодинаковом процентном соотношении этих веществ в окончательной смеси.
По металлической лестничке шпион залез на чердачную площадку сооружения и заглянул в первый резервуар.
Он был наполнен скользкой и маслянистой массой, теплой на ощупь, омерзительной на вкус. Среди грязной кашицы еще виднелись отдельные щепочки и корешки, — в целом, она походила на жвачку, отрыгнутую из желудка какого-то травоядного животного.
В другом чане масса имела более однородный состав и цвет, в ней появился уже знакомый Хинчинбруку кисловатый привкус и терялся запах распаренной древесины.
В третьем, чане, сейчас пустом, помещалась, как убедился Майкл Хннчинбрук, обследовавший выводную трубу, готовая продукция.
Значит, в процессе создания "пищи богов" нет ничего сложного. Далекий от сельского хозяйства, Майкл Хинчинбрук все же сообразил, что возможность кормить домашних животных самыми жесткими растениями, опилками и другими не употребляемыми в обычном состоянии веществами является очень значительным и важным открытием.
Но каждому ребенку известно, что обычная смесь полезных и необходимых для организма неорганических веществ еще не представляет собой вкусной и употребляемой пищи. Да, соль дают животным, и человек без нее не может существовать. Но ведь сколько ни посыпай опилки серой, солью или суперфосфатом, ни одно животное, не говоря уже о человеке, есть такое месиво не будет.
Если бы здесь, на фабрике для изготовления "пищи богов" Хинчинбруку довелось увидеть очень сложную аппаратуру, в которой ревет пламя, бурлят таинственные жидкости, пыхтят и гудят машины, он вряд ли сумел бы детально разобраться в производственном процессе, но все-таки поверил бы, что нет других секретов, других помещений, где создаются главные компоненты удивительной смеси.
Здесь же именно простота конструкции разочаровала и насторожила Майкла Хинчннбрука. Он мог заключать пари, что видит далеко не все, а только простейшие процессы, требующие громоздкой аппаратуры, обслуживаемой низшим персоналом.
В помещении стоял вмурованный в стену огромный несгораемый сейф. Может быть, в нем находятся какие-то дополнительные химикаты или хранятся ценные материалы исследований. Однако даже такому профессионалу-взломщику, как Хинчинбрук, пришлось бы затратить несколько часов, чтобы одолеть замки сейфа, а времени он не имел. Приближался рассвет, надо было спешить.
Еще одна, последняя преграда — и Майкл Хинчинбрук узеньким коридорчиком прошел в третий "корпус" и остановился у двери разочарованный. Вместо гигантской лаборатории он увидел что-то похожее на зимнее помещение зоопарка.
Рядом с узким проходом в надежных клетках спали звери: олени и буйволы, дикобразы и гигантские питоны, ко сули, медведи, шакалы и лисы. Единственная крохотная лампочка под потолком не давала возможности установить, что находится в кормушках, а когда Хинчинбрук заглянул в одну из клеток, казавшуюся пустой, рядом начался такой рев, что у него задрожали колени.
О решетку соседней клетки ударил лапой огромный лев. Завизжали обезьяны, загомонили птицы; хищному рыканью ответил вой шакалов и хохот гиены.
Проклиная неугомонного хищника, себя и весь свет, Хинчинбрук одним махом перескочил в противоположный конец помещения и притаился в полутьме. Он побывал уже почти везде, где следовало искать разгадку тайны, а теперь успех мог сорваться из-за неожиданной, нелепой случайности. Опасно даже возвращаться назад этим же путем: хищник, который понемногу успокаивался, может снова вызвать переполох, и Хинчинбрук угодит в объятия охранников или служителей, обеспокоенных поведением зверя.
