Отца хоронили в теплый весенний день. Было довольно много людей - знакомых и незнакомых. Они говорили юноше сочувственные слова, он что-то отвечал им. А вечером того же дня состоялся разговор с матерью. Она пытливо всматривалась в него: "Ну как, Саша, что у тебя в душе, говори".
Он отвернулся.
Мать бросилась к нему. "Где я тебя потеряла, Саша? - с болью вырвалось у нее. - Нет, нет, не верю, Саша! Правда?.."
Он делал вид, что не понял слов матери. "Все будет хорошо, - говорил он. - Успокойся, мама. Я могу сделать очень много. Я буду работать. Преподаватели сулят мне большое будущее. Я верю в свои силы, и я добьюсь своего". Мать со страхом посмотрела в его лицо: "Боже мой, Саша, ты говоришь только о себе. Ты думаешь только о себе... - И повторила горестно: - Я потеряла тебя..."
Она обняла сына. По лицу ее текли слезы. "Нет, - говорила она, - ты мой, Саша, мой! Ты не такой, каким кажешься. Ведь правда, ты не такой? Ты лучше, чище, добрей..." Он не прерывал ее. Ему было жалко мать, ко он не находил слов утешения. Он стоял в неудобной позе, и ему хотелось, чтобы эта затянувшаяся сцена скорее кончилась и чтобы его оставили в покое, наедине с его мыслями и планами. И мать словно поняла это. Поникшая, печальная, она вышла из комнаты, даже не взглянув на него.
Так она ушла из его жизни.
А потом? Потом все это скоро забылось. Александр депко взял жизнь за горло. Он научился изворачиваться не хуже отца. Обманывал. Лгал. Загребал деньги. Но он все время чувствовал, что благодатной почвы для тех хищнических дел, которые роились в его голове, нет в стране, где он родился, вырос, получил образование...
Холостов поднялся. В это время скрипнула дверь.
- Вы? - воскликнула Таня Чигорина.
- Представьте себе... Здравствуйте, - это прозвучало очень искренне. Холостов был благодарен ей за то, что она оторвала его от тяжелых воспоминаний о прошлом. И почему-то, глядя на нее, он подумал: "Письма надо было сжечь не читая". Мысль эта возникла и тут же исчезла. Он вновь устроился в качалке. Цепкий взгляд скользнул по стройной фигуре девушки.
Таня была в простеньком ситцевом халате и туфляхшлепанцах, теплая, уютная, домашняя. Пожалуй, он мог бы полюбить ее. А она? И опять смутное недовольство собой на секунду охватило его.
Таня включила радио. Послышалась музыка. Приглушенные скрипки и пиччикато на арфе. Пел бархатный мужской голос:
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно...
Таня легко скользила по комнате и тихо подпевала. Песня звучала необычно жизнерадостно здесь, в доме на острове Семи Ветров, затерявшемся в просторах Тихого океана.
Холостов смотрел в потолок. Свет люстры мерцал в его глазах. Обычная ирония вернулась к нему.
- Что значит любить жизнь? - спросил он. - Вы любите свою жизнь, объясните?
Таня пожала плечами:
- А зачем объяснять, если вы не понимаете такой простой вещи.
- Только в глазах посредственности, Таня, - засмеялся Холостов.
- Благодарю за комплимент. Я за такую посредственность, сказала Таня. - Что занесло вас на наш остров?
- Хотя бы желание повидаться с вами. Вы разве не рады меня видеть?
Она молча села за стол.
- Я случайно сегодня в вашем доме, - и Холостов рассказал ей о гибели траулера.
- Когда же кончится разбой? - воскликнула она. - И что это было? В кого или во что вы стреляли?
- Понятия не имею, - Холостов развел руками. - Но стоит ли из-за этого волноваться?
- Я удивляюсь вам. Вы же могли погибнуть.
- Я не намерен жить вечно, - усмехнулся Холостов. - Люди забывают о быстротечности жизни, они прячут головы, как страусы, делая вид, будто обладают секретом бессмертия. Какое заблуждение! Надо уметь ценить каждое мгновение.
Он встал, подошел к ней. Таня увидела в зеркале лицо Холостова и руки, которые он положил ей на плечи.
- Одна моя подружка ответила бы так; если жизнь - мгновение, зачем же философская база под свинство? - усмехнулась она.
Он обошел кресло:
- Вы мне нужны, Таня.
- А вы мне - нет.
- Это неважно. Главное... - он обнял ее.
- Уберите руки, - она сказала это с таким убийственным равнодушием, что он невольно отпрянул назад, испытывая почти физическое чувство неловкости.
- Сядьте, Александр Федорович, и давайте закончим наш мужской разговор.
- Странная вы девушка, - сказал он, набивая трубку. Скоро два года, как мы знакомы... И чем вы околдовали меня не знаю. Другие по сравнению с вами для меня теперь то же самое, что лубочные открытки по сравнению с "Девушкой, держащей солнце", - Холостов кивнул на стену, где висела одна из работ художницы Сенатовой.
Таня повернула голову. Океан. На берегу силуэт девушки в купальнике. В вытянутых руках - солнце. Фигура девушки едва намечена несколькими уверенными, удивительно гибкими линиями.
- Человек, достающий солнце. В картине каждый может увидеть свою мечту, - сказал Холостов. - Впечатление такое, будто картина не завершена. В этом, очевидно, ее обаяние.
Таня налила стакан чаю.
- Видимо, никогда не следует делать последний мазок на картине, иначе не будет простора для фантазии. Человек должен всегда оставаться пленником своей мечты.
- Она у вас есть?
Вошел Мика Савельев и сказал, что пришел катер с острова Туманов. Холостов быстро направился к выходу.
- О своей мечте я расскажу вам, когда вы станете моей, сказал он, стоя в дверях. У него был странно напряженный взгляд. Таня отвернулась. - Вы меня поняли?
Холостов ушел. Таня продолжала сидеть на месте. Она эябко поежилась, почему-то вспомнила разговор с Парыгиным и вздохнула.
В прихожей Таня сняла с вешалки плащ и накинула на плечи. В сочетании с домашним халатом плащ выглядел явно необычно. Однако ей не хотелось переодеваться. Она вышла из дома...
Глава шестая
В ПОРТУ, ПОТОМ НА ПЛЯЖЕ
- Вернулся, значит? Прямо с поезда? Так, - сказал Василий Иванович. - Как самочувствие?
- Скучал по крану, - чистосердечно признался Щербаков.
Василий Иванович пристально посмотрел на него.
- Так, - опять повторил он свое любимое слово. - Между прочим, твое предложение пробило брешь. Пошли.
Еще в начале навигации в порту начались острые разговоры об увеличении цикличности использования кранов. Щербаков на одном из производственных совещаний высказал мысль - обрабатывать два трюма одним краном. Идея была подхвачена. Горячим ее поборником выступил Василий Иванович. Но где-то в верхних инстанциях идея затерялась. Щербакову объяснили, что в разгар навигации изменения в технологии погрузочных работ приведут к простоям оборудования. Возражение было резонное. Но Щербаков не отказался от своей идеи. Скоро представился случай осуществить ее на практике.
Шла разгрузка теплохода с зерном. Вдруг неожиданно вышел из строя соседний кран. Грузчики нехотя стали расходиться. Щербаков предложил им оставаться на местах. Он передвинул кран, установил его между двух бункеров, чтобы обрабатывать оба трюма, и высыпал по грейферу сначала в один, а затем в другой бункер. Из его затеи ничего не вышло: зерно быстро пересыпалось из бункера в вагон, грузчики простаивали в обоих вагонах, показывая Щербакову увесистые, как кувалды, кулаки.
