Один только раз, год назад, Ливитт спросил, неужели Холлу не интересно узнать хоть что-нибудь о работе, в которой он согласился участвовать и которая может со временем оказаться очень опасной. Хирург ответил коротким «нет».
Теперь, в раздевалке для врачей, он пожалел об этом своем ответе. Комната была тесная, без окон, все четыре стены были заняты шкафами для одежды, а посередине стояла большая кофеварка; рядом с ней высилась стопка бумажных стаканчиков. Ливитт как раз наливал себе кофе с унылой миной на серьезной бульдожьей физиономия.
— Кофе наверняка отвратительный, — сказал он. — В больнице ничего приличного не достанешь… Быстрей переодевайтесь!
— А не соблаговолите ли вы сначала сказать мне, зачем…
— Не соблаговолю. Переодевайтесь. Нас ждет машина. Мы опаздываем. Возможно, уже опоздали…
Говорил он с грубовато-мелодраматическими интонациями, и это всегда раздражало Холла.
Ливитт шумно отхлебнул кофе.
— Так я и предполагал. И вы это можете пить!.. Пожалуйста, поскорее…
Холл отпер свой шкафчик и ногой распахнул дверцу. Прислонившись к ней, стащил с ботинок черный пластиковые чехлы, предусмотренные в операционных во избежание накопления электростатических зарядов.
— Вы, наверно, скажете мне, что это связано с той дурацкой программой?
— Вот именно, — ответил Ливитт, — поторапливайтесь. Нас ждет машина, чтобы отвезти в аэропорт, а сейчас утренний час пик…
Холл быстро переоделся, ни о чем больше не думая, в состоянии какого-то внезапного отупения. Ему как-то никогда и в голову не приходило, что это возможно… Одевшись, он зашагал вслед за Ливиттом к выходу. На улице, залитой ярким солнечным светом, их ждала оливковая армейская машина с включенной «мигалкой» на крыше. И вдруг он понял с ужасающей ясностью, что Ливитт не шутит, что никто не шутит, и то, что ему казалось диким бредом, становится реальностью.
Со своей стороны, Питер Ливитт недолюбливал Холла. Он вообще не переваривал врачей-практиков. Хотя у него самого тоже был врачебный диплом, он никогда не практиковал, предпочитая заниматься научными исследованиями. Интересы Ливитта тяготели к клинической микробиологии и эпидемиологии, а узкой специальностью его была паразитология. Изучал он паразитов по всему свету; работа его ознаменовалась открытием бразильского ленточного червя Taenia renzi, описанного в статье, которую он опубликовал в 1953 году.
Однако с возрастом Ливитт прекратил путешествия. «Эпидемиология, — любил повторять он, — это развлечение для молодежи; когда в пятый раз подхватишь амебную дизентерию, пора уходить». Пятый случай с Ливиттом произошел в Родезии в 1955 году; он промучился целых три месяца, потерял сорок фунтов веса, а поправившись, подал в отставку. Ему предложили пост главного микробиолога в этой больнице, и он принял предложение с условием, что значительную часть времени посвятит научной работе.
В больнице он слыл отличным клиническим микробиологом, однако по-настоящему его, как и прежде, интересовали только паразиты. С 1955 по 1964 год он опубликовал серию изящных исследований, посвященных обмену веществ у Ascaris и Necator и получивших высокую оценку специалистов.
Репутация Ливитта вполне оправдывала его приглашение в состав группы «Лесной пожар»; Ливитт в свою очередь предложил кандидатуру Холла. Известна была Ливитту и причина, почему окончательный выбор пал на Холла, — сам Холл о ней и не догадывался.
Когда Ливитт в свое время предложил ему присоединиться к группе, Холл осведомился, с чего бы это:
— Я же просто хирург…
— Верно, — сказал Ливитт. — Но вы хорошо знаете гематологию.
— Ну и что?
— Это может понадобиться. Химический состав крови, кислотность, щелочность и тому подобное. Со временем это может оказаться решающим.
— Но спецов по крови дай бог сколько, — заметил Холл. — И многие куда сильнее меня…
— Да, — ответил Ливитт, — но все они женаты.
— Ну и что?
— А нам нужен холостяк.
— Зачем?
— Необходимо, чтобы в составе группы был холостяк.
— Смешно, — сказал Холл.
— Может быть, смешно, — сказал Ливитт, — а может быть, и нет…
* * *
Они вышли из больницы и подошли к армейской машине. Застывший у машины молодой офицер откозырял им.
— Доктор Холл?
— Да.
— Будьте добры, предъявите удостоверение…
Холл протянул ему маленькую пластмассовую карточку. Больше года он таскал эту карточку в своем бумажнике; если это и было удостоверение, то довольно странное: фамилия, фотография, отпечаток большого пальца, и все. Никаких признаков, что это официальный документ.
Офицер взглянул на карточку, на Холла, потом снова на карточку.
— Все в порядке, сэр…
Он открыл перед ними заднюю дверцу. Холл влез в машину, Ливитт за ним. Хирург обратил внимание, как тот прикрыл ладонью глаза, защищаясь от красной «мигалки» на крыше.
— Что с вами?
— Да нет, ничего. Просто не выношу мигающего света. Напоминает мне о том, как я был шофером скорой помощи во время войны… — Ливитт откинулся на спинку, машина тронулась. — Так вот, — продолжал он, — на аэродроме вам дадут папку, с которой вы ознакомитесь в полете…
— В полете?..
— Вы полетите на истребителе «F-104».
— Куда?
— В Неваду. Постарайтесь прочесть все материалы в самолете. Как только доберемся до места, читать будет некогда.
— А другие где?
Ливитт посмотрел на часы.
— У Керка аппендицит, он в больнице. Остальные уже приступили к работе. В настоящий момент они в вертолете над поселком Пидмонт, штат Аризона…
— Никогда о таком не слышал.
— Никто не слышал, — откликнулся Ливитт, — до этого самого дня…
В 9.59 того же утра с базы Ванденберг, с бетонной площадки особо секретного ангара № 9 поднялся реактивный вертолет «К-4» и взял курс на восток, в сторону Аризоны. Решение отправить вертолет именно из этого ангара майор Мэнчик принял, чтобы не привлекать излишнего интереса к скафандрам. Дело в том, что три человека в вертолете — пилот и двое ученых — были облачены в прозрачные надувные пластиковые костюмы и походили не то на тучных марсиан, не то, как выразился один из техников в ангаре, на рекламные воздушные шары фирмы «Мэйси».
Пока вертолет взбирался в чистое утреннее небо, два пассажира в кабине молча разглядывали друг друга. Один из них был Джереми Стоун, другой — Чарлз Бертон. Оба они прибыли на базу Ванденберг чуть больше часа назад: Стоун из Стэнфорда, Бертон — из Бейлорского университета в Хьюстоне.
