- Этот зверский план я сделал... Для сравнения сделал! А! Да вы все равно не поймете, зачем.
(Я потом эти слова его вспоминал. Сначала-то не понял, и мало кто их понял сначала, да и ни к чему тогда было их понимать, но прошло время - я вспомнил и разобрался. Он просто такой человек, дю-А. Он не мог не сделать того, что считал правильным, и не мог не сделать того, что ему приказано. Потому что такой человек. Потому что просто иначе не мог.)
- И фагов он разработал, - перебил Федер, - не таких, правда, хороших, как для своего восьмидесятипятилетнего, но тоже ничего. Так что он хоть и юнец неразумный, но как математик, еще раз повторяю, неплохой.
- Мне ваших комплиментов не надо, все равно не подпишу...
- А я с комплиментами уже закончил, уважаемый наш дю-А. Я как раз уже к другому делу перехожу.
Федер оторвался наконец от косяка двери, одернул рукава куртки, лицо стало жестким.
- Я прошу у собрания немного времени для того, чтобы поговорить с вами о предметах, которые к плану пробора отношения не имеют. Минут пятнадцать, не больше. А потом перейдем к плану, который посчитал для нас строптивый наш математик. Суть дела вот в чем. Недавно, дней пять назад, присылают мне с Земли, из Управления, этакую страшную докладную. Без подписи. Там про наш пробор много всяких слов, что мы не делом занимаемся, полезным для всех, а тешим в основном садистские свои наклонности. И по фамилиям, я уж не буду их перечислять. И четырнадцать раз в этой докладной автор, пожелавший, как говорится, остаться в неизвестности, употребил слово "вандализм", один раз даже с большой буквы.
Ребята зашумели. Такого у нас никогда еще не было. Такого и не слышал даже никто. Многие и не поняли даже, похохатывать начали, шуточки отпускать.
- Ага! - крикнул дю-А. - Значит, кому-то тоже не нравится!
- Кому-то не нравится, - подтвердил Федер, задумчиво посмотрев на него. - И я догадываюсь, кому. Для справки - докладную передали с Галлины. И не с личного интеллектора, а с сетевого, который находится в ведении старшего математика. И если ты, уважаемый дю-А, начнешь нам сейчас втолковывать то, что мы все и без тебя знаем: что каждый может послать свою депешу через Центральную интеллекторскую, а ты все читать не обязан...
- Конечно! - Дю-А выглядел очень встревоженным в тот момент, мы все не отрывали от него глаз.
- ...то, чтобы уж совсем ясно стало, добавлю: докладная прошла без регистрации.
- Как это? Никто не может без регистрации, - испугался дю-А.
- Никто, кроме тебя, ты хочешь сказать?
- Ну... да. Но...
- Одним словом, никто, кроме тебя, - уже утвердительно повторил Федер.
- Нет, - сказал дю-А растерянным голосом. - Нет, что вы! Я совсем ничего не знал о докладной. Я...
Тут все зашумели. Никто не поверил ему, конечно, да и как поверить, все против него складывалось, и только, может быть, я один чувствовал, что здесь что-то, не так. Я... не знаю, как объяснить... я, наверное, из-за того, что внешность у нас похожая, очень понимал его, мне казалось, что насквозь понимал, и знал я, не думал, а именно знал, что если бы даже дю-А и написал такую докладную, он обязательно бы признался, он бы даже хвастался, что написал докладную. И он бы обязательно ее подписал. Не могу сказать, что испытывал к нему что-то вроде родственных чувств, наоборот даже - в нем соединялось все, что я не любил с детства: заносчивость, занудство, он всех ставил ниже себя, малоприятный был из него начальник. А главное - это то, что хоть и не был он настоящим антикуистом (те просто бандиты какие-то с красивыми лозунгами), замашки их и взгляды очень хорошо усвоил, и куаферов со всем, что к ним относится, считал падалью и не особо это скрывал. Чего не могли простить ему ни я, ни кто другой из наших ребят.
Но на собрании со мной случилась интересная вещь; я как бы перешел на его сторону. Может, потому, что на него нападали и не так, чтобы совсем честно. Вот это мне больше всего и не понравилось. Я помалкивал, потому что не знал еще, как себя вести надлежит в таких случаях настоящему куаферу, - тогда эти вещи для меня очень важными были. Растерянный, как и дю-А, я только молча следил за перепалкой. Я, как бы это сказать... болел за дю-А.
А перепалка между тем разгоралась. Ревел Лимиччи, поддакивали другие да и то сказать: докладная на парикмахерскую команду. Подлость, по нашим меркам, неслыханная. Но при всей искренности (а я никогда не сомневался в искренности ребят - Беппию, конечно, не считаю, тот подонок) они подыгрывали Федеру, как свора подыгрывает вожаку, когда они бегут на тебя, а ты никак не можешь взять нужный прицел, а Федер - тот совершенно откровенно издевался над математиком. Он издевался над ним потому, что стоял перед выбором: или заставить его подписать семимесячный план пробора, или уничтожить - физически или морально, это не важно. Федер только хорохорился, что ему не нужна подпись дю-А - еще как нужна! Он хотел раздавить упрямого математика, размазать его, как жидкую кашу по тарелке, и для него эта докладная была отличным козырем: как кто-то по другому поводу сказал, что, если бы ее не было, ее стоило бы придумать.
Дю-А скоро пришел в себя. Состроив свою любимую суконную физиономию (и впервые она пришлась к случаю), он холодно, коротко отвечал на обвинения.
Ребята, их можно понять, чем дальше, тем больше наливались против него злобой. Вспомнили все, до деталей, и это тоже мне не понравилось, тут что-то не куаферское, мелочное - уж ругать, так по конкретному делу! - и все ему выложили, и все, чего не было, но могло в принципе быть, тоже вспомнили, а потом Федер их немножечко притушил, заговорил он спокойно, с усмешкой своей обычной, собрал в кучу, что про дю-А говорилось, и подытожил:
- Одним словом, так. Ребята объявляют тебе, Симон дю-А, свое недоверие как математику и как члену группы доколонизационной обработки. В полном согласии, между прочим, с твоим любимым Положением.
- Если бы вы удосужились его внимательно просмотреть, то поняли бы, что не так-то просто недоверие выразить, - огрызнулся дю-А. - Там совсем другая процедура.
- И с процедурами, как ты понимаешь, мы тоже уладим. Ты представляешь, что это будет значить для твоего будущего?
- Насчет моего будущего вы уж, пожалуйста, не заботьтесь. Я...
- Ну почему же? - ласково протянул Федер. - Все-таки не такие уж мы вандалы. Да и математик ты неплохой. Одним словом, так. Ты делаешь то, что от тебя требуется как от старшего математика пробора, а не какого-то там борца с вандализмом, а мы на первый раз, учитывая и принимая во внимание...
Вот к чему он все вел. Ему нужен был математик. Послушный математик. Строптивый был очень вреден, строптивый мог принести много бед - у Федера, мы все это знали, хотя и не влезали в детали, очень сложная жизнь. И как только я это понял, мне сразу же стало ясно, кто написал докладную. И в ту же минуту та же мысль посетила дю-А - вот совпадение-то!
