Ив въехала на территорию судоверфи. На юге были более новые и лучшие верфи, там все еще кипела кое-какая работа, а эти были пустынными. За двадцать лет здесь не построили ни единого корабля, даже частные лица не были в них заинтересованы. Для тех, кто считал, что он попросту должен строить на Земле, строили в другом, более подходящем месте. С одной из вышек доносился стук молотка лудильщика - но он звучал как-то одиноко и глухо. Наверное, кто-то возился со своей машиной. В доках самой дальней части верфи стояли три яхты и пара старых грузовых кораблей. Яхты, вероятно, предназначались для приятного времяпрепровождения, а корабли красовались как памятники старины - или готовились на слом. Вокруг бродили какие-то люди, но на рабочих они не были похожи - скорее, праздношатающиеся. Любители достопримечательностей, возможно, или мусорщики. Мне они показались червями, ползающими по трупу верфи. Никогда так не бросалось в глаза то, что Земля мертва.
Мы проехали еще около двух миль, прежде чем прибыли на место назначения. Верфь, на которой строил дель Арко, была самой безлюдной из тех, что мы видели. Она была совершенно мертвой. Окружена высокой стеной и - никаких видимых следов работы, но я увидел, что на вышке есть еще что-то кроме пыли. Там были люди - сторонний наблюдатель вряд ли смог бы их рассмотреть.
На воротах тоже стояли часовые. Нас пропустили через маленький люк в двери, но только после того, как у дель Арко тщательно проверили документы. Я подумал - это из-за до сих пор не замеченной мною склонности дель Арко к театральности, или новоалександрийцы действительно считали, что их затея стоит того, чтобы с ней так носились - ну прямо как в комедиях "плащ и кинжал". - А ловушка для дураков здесь тоже есть? спросил я.
Дель Арко отстраненно кивнул, подыскивая ключ к внешней двери вышки. Ему потребовалось отыскать еще два для внутренних дверей, и мы, наконец, вошли в кабинет, где нас с притворным радушием встретил какой-то парень, очевидно, уже ожидавший нас какое-то время. Я пожал ему руку, не глядя на него и не имея желания запоминать его имя. Мой взгляд был прикован к кораблю.
Одно дело сидеть на стуле перед экраном внешнего обзора с остатками завтрака на столе, когда под ногами на ковре у тебя валяется окурок, и говорить о корабле. И совсем другое - стоять у него под брюхом и разглядывать его.
В Доме Джонни Сокоро "Хохлатый Лебедь" был абстрактным кораблем, который не может летать, сумасбродной мечтой. Здесь, в смутных очертаниях его строительных лесов корабль был живым. Реальность, полная содержания и красоты.
Я не Лэпторн, чтобы влюбиться в корабль. Но я космонавт. Корабли моя жизнь, моя кожа, моя сила и слава.
Когда я вижу корабль, я не теряю головы, захлебываясь в колодце эмоций, как это сделали бы шестеро из семи плохих космонавтов. Меня не ошеломляют прелести и величие кораблей. Но я знаю, для чего они предназначены. Я умею смотреть на них. А "Хохлатый Лебедь" был необыкновенен. Без сомнения.
Летные характеристики корабля в глубоком космосе не связаны с тем, как он смотрится на Земле, они связаны с уверенностью в нем пилота. Дель Арко прав. Этот корабль не был пулей - не стальной червяк и не гигантское металлическое яйцо на ходулях. Этот корабль был птицей. Он был создан для движения. Я не понимал толком, что имел в виду дель Арко, когда говорил, что корабль хорошо сочленен. Этот корабль напоминал живое существо - птицу с крыльями из блестящего металла. Альбатрос глубокого космоса. Лайнеры строятся, чтобы быть величественными, гордыми, могучими. Но сколь мало они могут гордиться собой можно понять только сравнив их с "Лебедем". Ив Лэпторн тоже была права. Этот корабль способен вытеснить в конкурентной борьбе корабли жесткого сцепления. Если бы он мог летать так же хорошо, как и смотрелся. Если бы только он вообще мог летать.
- Он прилично выглядит, - спокойно сказал я. Они улыбнулись, потому что знали, что я нарочно принижаю достоинства корабля. Они и за мной следили, не отрывая от него глаз.
- Закрой рот, Джонни, - сказал я, нарушая молчание. Малыш был, очевидно, сильно потрясен. Всю свою жизнь он прилежно изучал лайнеры вдоль и поперек. И только сейчас он понял, что же такое звездный корабль.
- Ну? - сказал дель Арко.
- Я бы хотел посмотреть управление, - сказал я. - Думаю, все мы находим корабль неплохим.
- Он великолепен, - сказал Джонни.
- Может быть, сказал я. - Но будь он даже самым красивым из всех кораблей - это не поможет ему в глубоком космосе.
Первое впечатление от увиденного начало тускнеть, и я медленно стал подозревать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Корабль был слишком красив, чтобы принять вызов неумолимого глубокого космоса. Глубокий космос пуст и одинок и - кроме всего - безжизнен. "Лебедь" в каждой своей клеточке предполагал жизнь, но не выносливость, не истинно звериную силу. Разве он мог справиться?
Бросив первый взгляд на управление, я поразился. Старую "Джевелин" нетрудно было ощупать - в ее управлении не было массы забавных приспособлений. Только манипуляционные рычаги и панели выключателей и включателей. Плюс использование приборов. Но этот корабль был другим. Множество входов и выходов. Повсюду подающие сигналы счетчики. Изобилие дисков набора, чехол с датчиками, похожий на улей, комплект сигнальных электродов. Некоторые любят летать на корабле так, как будто подвергают себя серьезной операции. Я не люблю. Некоторые любят, чтобы на пульте отражалось все, что можно себе вообразить - например, с какой скоростью бьется их сердце или сколько тепла в их пепельнице. А мне нужно знать, что жизнестойко и что необходимо - в таком порядке. И ничего более. С такого угла зрения я был убежден, что не способен летать на таком корабле и никогда не буду способен. И никто другой, собственно говоря.
- Здесь есть чему озадачить, - сказал дель Арко. - Но большинство мониторных устройств работает по автоматическому режиму. О сигнальном сцеплении не беспокойтесь. Оно работает без какого бы то ни было осознанного контроля. Чехол очень велик из-за невероятно увеличенного сенсорного диапазона и чувствительности, достигнутой посредством происходящего в соты нервов корабля органо-металлического синапсиса. На этом корабле вы можете получить намного более высокую степень интеграции, чем на условной модели, и тогда абсолютная запутанность системы управления будет не столь пугающей. Она немного озадачит, но как только вы акклиматизируетесь, непосредственность восприятия более чем компенсирует изобилие поступающих и убывающих сигналов. Вы можете быть мозгом корабля, буквально его разумом и мыслью. Вы будете больше частью этого корабля, чем вы когда-либо были на борту "Джевелин". "Лебедь" и его пилот неразделимы. Они один суперорганизм. Вы можете стать Гигантом, Грейнджер, - путешествующим по космосу гигантом.
