- Вы идите, - сказала им Мадлен, - а мы с Диком останемся и приготовим чай. Я сегодня уже нагулялась.
И вот Билби, счастливый до умопомрачения, впервые увидел изнутри этот замечательный фургон: посудную полку, печку, складные столы и стулья и все остальное, - а потом до тех пор лелеял чайник на походной плите, пока тот не запел; красавица полулежала рядом на ковре.
- Дик, - сказала она.
Он и забыл, что он Дик.
- Дик!
Он вздрогнул: ведь Дик - это он.
- Да, мисс.
Он выпрямился - в руке у него было несколько веточек - и поглядел на нее.
- Ну, Дик!.. - повторила она.
Билби смотрел на нее с обожанием. Он продолжал молчать, и вдруг она улыбнулась ему просто и естественно.
- Кем ты думаешь быть, когда вырастешь. Дик?
- Не знаю, мисс. Я еще не решил.
- Ну, а кем бы тебе хотелось?
- Кем-нибудь, кто ездит по свету. И все видит.
- Например, солдатом?
- Или матросом, мисс.
- Матросы видят одно море.
- Все равно, я больше хочу быть матросом, чем простым солдатом, мисс.
- А офицером?
- Еще бы, мисс... только...
- Один из моих лучших друзей - офицер, - сказала она, право же, немного некстати.
- Офицером-то хорошо бы, мисс, - отозвался Билби, - да ведь трудно.
- Теперь офицеры должны быть очень храбрыми и дельными, - продолжала она.
- Я знаю, мисс, - скромно ответил Билби.
Тут ему пришлось ненадолго заняться огнем...
Красавица облокотилась на другую руку.
- Ну, а кем ты скорее всего станешь, Дик? - спросила она.
Он не знал.
- Твой отчим, он кто?
Билби взглянул на нее и ответил не сразу:
- Да не сказать, чтоб важная персона.
- А кто он все-таки?
Билби совсем не хотелось признаваться, что его отчим - садовник.
- Письмоводитель у адвоката.
- В этой-то деревеньке?!
- Он каждое лето живет здесь, мисс, ему врачи велели, - объявил Билби. - Здоровье у него очень шаткое, мисс...
Он по-хозяйски подложил в огонь несколько веточек.
- А кем был твой родной отец. Дик?
Вопрос этот отомкнул дверцу в тайник его фантазии. У всех сирот есть такие мечты. Билби они посещали так часто и были до того яркими, что почти обрели достоверность. Он немного покраснел и ответил без запинки:
- Его называли Малтраверс.
- Это что, его имя?
- Точно не знаю, мисс. От меня всегда что-то скрывали. Матушка часто говаривала: "Арти, - говорила она, - ты потом кое-что узнаешь, важное для себя. Про отца. Сейчас мы бедствуем и кое-как перебиваемся, и все же... Но потерпи, будет время, ты узнаешь всю правду - кто гм такой". Вот что она мне говорила, мисс.
- И она умерла, так ничего и не открыв тебе?
Билби успел забыть, что еще утром отправил свою мать на тот свет.
- Да, мисс, - сказал он.
Мадлен улыбнулась ему, и что-то в ее улыбке заставило его густо покраснеть. На минуту он даже решил, что она угадала правду. Она и впрямь все поняла, и ее забавляло, что этот мальчуган строит воздушные замки, как и она строила когда-то, да порой и теперь. Она испытывала к нему самую нежную симпатию, симпатию одного фантазера к другому. Но следующий вопрос она задала так простодушно, что рассеяла все сомнения мальчика, хотя он по-прежнему был красный, как рак.
- А может, ты все-таки о чем-нибудь догадываешься, Дик? Подозреваешь, кто ты на самом деле?
- К сожалению, нет, мисс, - отвечал он. - Это, наверное, ни к чему, да ведь как не думать?..
Как часто путешествовал он по этой милой стране грез, где все, кого знаешь, глядят на тебя из окон, когда ты проходишь дорогой славы! Как часто он придумывал себе то одну родословную, то другую!..
Нежданное появление третьего лица нарушило их беседу. В их маленький лагерь вторгся чужак; он загадочно улыбался и медленно выписывал в воздухе битой для гольфа какие-то иероглифы.
- Елестный... уголок... - начал пришелец молитвенным тоном.
Они взглянули на него вопросительно, он ответил им широкой улыбкой.
- Елестный... - говорил он, покачиваясь и тщетно пытаясь разъяснить сокровенный смысл своих маловразумительных слов короткими взмахами биты.
Очевидно, этот любитель спорта забрел сюда с какого-нибудь ближнего поля для гольфа - и уже успел позавтракать.
- Примите в компанию, - пробормотал он и докончил вполне явственно и громко: - Мясе Мален Филипс.
В славе и известности есть своя теневая сторона.
- Он пьян, - прошептала актриса. - Прогони его, Дик. Я не выношу пьяных.
Она поднялась, Билби тоже. Он медленно шел впереди нее, вскинув мордочку, - точь-в-точь маленький терьер, который принюхивается к запаху чужого пса.
- Так примете, говорю? - повторил спортсмен. Голос у него был, как иерихонская труба. Он был рослый, грузный, самодовольный, с коротко подстриженными усами, бычьей шеей и грудью.
- Человек... спитанный, - заметил он. - Прошу любить... жалить... - Он попробовал указать на себя мановением руки, но в конце концов отказался от этой безнадежной затеи. - С... плжением, - закончил он.
Билби с тревогой ощутил, что позади него кто-то отступает. Он оглянулся - мисс Филипс уже стояла у лесенки, ведущей в их цитадель на колесах.
- Дик! - крикнула она в испуге. - Прогоните этого человека!
И сейчас же дверь захлопнулась, и в ней повернули ключ. Билби решил не подавать вида, что трусит; он стал - руки в боки, ноги крепко уперты в землю, голова чуть набок - и принялся изучать врага. Мальчика поддерживало сознание того, что его видят из окошка фургона...
Пришелец, должно быть, решил, что обряд представления окончен.
- Совсем я не гольф люблю... - проговорил пьяница чуть ли не с гордостью.
Он повел битой вокруг, чтобы выразить, чему именно отдает предпочтение.
- Природу... - сказал он с каким-то дурацким умилением.
И приготовился спуститься с кучи дерна, на которой стоял, прямо в лагерь.
- Стойте! - крикнул Билби. - Это частные владения.
Спортсмен мановением биты дал понять, что знает, но есть кое-что поважней.
- А... ну, уходите! - пискнул Билби срывающимся от волнения голосом. Убирайтесь отсюда!
Спортсмен помахал рукой, точно говоря: "Прощаю, ибо тебе не понять", и продолжал двигаться к очагу. Но тут терпение Билби лопнуло, он отбросил всякую дипломатию и открыл военные действия.
Он понимал: надо что-то сделать, но что - вот вопрос.
- Да я ж ничего... Дружески побесе... Мы люди спитанные... - бормотал спортсмен, но тут большой кусок дерна угодил ему в шею, осыпал его землей и заставил остановиться.
Несколько долгих минут он от изумления не мог выговорить ни слова. Он был, конечно, очень удивлен, но еще и сильно наигрывал свое удивление. Лоб и одна щека его были черны от земли, картузик сдвинулся набок, и все же он сохранял известное достоинство. Он медленно шагнул и оказался как раз под прицелом Билби, который стоял у кучи дерна, сжимая в руке второй метательный снаряд. Бита простерлась наподобие скипетра.
