Ознакомительная версия.
Держа в одной руке перечницу, а в другой солонку, Том двинул их по скатерти параллельно друг другу.
— …хотя этот Том живет с потоптанным носорогом лицом, у второго Тома, в его собственном мире, лицо самое обычное. Может, и некрасивое, но обычное.
Наклонившись, чтобы повнимательнее разглядеть солонку, Ангел спросила:
— И где же его мир?
— Прямо здесь, вместе с нашим. Но мы не можем его видеть.
Ангел оглядела комнату.
— Он невидимый, как чеширский кот?
— Весь его мир такой же реальный, как наш, но мы не можем его увидеть, а люди в его мире не могут увидеть наш. Здесь, в этом самом месте, миллионы и миллионы миров, но они невидимы друг для друга. И мы получаем шанс за шансом поступать правильно и служить добру.
Такие люди, как Енох Каин, разумеется, выбирали не между правильным и неправильным, а между двух зол. И один за другим создавали для себя миры отчаяния. А для других — миры боли.
— Теперь ты понимаешь, почему я не грустный?
Ангел вскинула глаза на лицо Тома, какое-то время изучала его шрамы, потом ответила:
— Нет.
— Я не грустный, потому что, пусть в этом мире у меня такое лицо, знаю главное: есть другой я, более того, есть множество Томов Ванадиев, у которых лицо совершенно нормальное. И там у меня все хорошо.
Девочка долго обдумывала его слова.
— Мне бы было грустно. Ты любишь собак?
— Кто же не любит собак?
— Я хочу щенка. У тебя был щенок?
— В детстве.
Сидевшая на диване Целестина наконец-то собралась с духом и набрала номер телефона родителей в Спрюс-Хиллз.
— Ты думаешь, собаки могут говорить? — спросила Ангел.
— Скажу тебе честно, — признался Том, — я как-то об этом не задумывался.
— Я видела, как лошадь говорила в телевизоре.
— Ну, если лошадь может говорить, почему такое не под силу собаке?
— Я тоже так думаю.
На другом конце провода сняли трубку, и Целестина сказала:
— Привет, мама, это я.
— А как насчет кошек? — спросила Ангел.
— Мама? — повторила Целестина.
— Если собаки могут говорить, почему не кошки?
— Мама, что у вас происходит? — В голосе Целестины послышались тревожные нотки.
— И я так думаю.
Том отодвинул стул, встал, направился к Целестине. Та вскочила с дивана.
— Мама, где ты?
Повернулась к Тому, ее лицо побледнело как полотно.
— Я хочу говорящую собаку, — сказала Ангел.
— Выстрелы, — выдохнула Целестина подошедшему Тому. — Пистолетные выстрелы. — Держа трубку в одной руке, второй она дернула себя за волосы, словно, причинив боль, могла отогнать этот кошмар. — Он в Орегоне.
Неподражаемый мистер Каин. Король сюрпризов. Мастер невероятного.
— Фурункулы.
В украденном черном «Додж Чарджер 440 Магнам» Каин Младший вырвался из Спрюс-Хиллз, держа курс на Юджин по извилистым дорогам южной части Орегона, сторонясь автомагистрали № 5, где полиция отличалась особой бдительностью.
— Точнее, карбункулы.
По пути радостный смех Младший чередовал воплями боли. Колдун-баптист умер, вместе с его смертью ушло и наложенное им заклятье. Но Младшему еще предстояло побороть свалившуюся на него напасть.
— Фурункул — это воспалившийся, заполненный гноем волосяной мешочек или пора.
На улице, в полумиле от аэропорта Юджина, Младший просидел в припаркованном «Додже» ровно столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы размотать бинты и салфетками стереть с лица едкую и бесполезную мазь, приобретенную в аптеке. И хотя к лицу он прикасался так нежно, что не потревожил бы этими прикосновениями поверхность стоячей воды, от боли едва не терял сознание. В зеркале заднего обзора увидел россыпь отвратительных, огромных красных прыщей с поблескивающими желтыми головками и действительно на минуту-другую лишился чувств. Ему вдруг привиделось, что он — нелепое, неправильно понятое существо, за которым грозовой ночью гонится толпа злобных крестьян с факелами и вилами, но пульсирующая боль тут же прогнала это видение.
— Карбункулы — это взаимосвязанные скопления фурункулов.
Сожалея о том, что не оставил повязку на лице, но понимая, что полиция наверняка уже ищет человека с забинтованным лицом, убившего священника в Спрюс-Хиллз, Младший вылез из «Доджа» и торопливо зашагал к терминалу частных авиакомпаний, где его дожидался пилот из Сакраменто. При виде своего пассажира пилота перекосило и он выдохнул: «И на что же у вас такая аллергия?» — «На камелии», — ответствовал Младший, потому что Сакраменто считалось всемирной столицей камелий, и ему хотелось поскорее вернуться туда. Там его ждал «Форд» с картинами Склента, книгами Зедда и всем необходимым для того, чтобы жить в будущем. Пилот и не пытался скрыть свое отвращение, и Младший понимал, что, не заплати он вперед, о полете в Сакраменто пришлось бы забыть…
— В обычном случае я бы порекомендовал делать горячие компрессы каждые два часа, чтобы снять боль и усилить выход гноя, и отправил бы вас домой с рецептом на антибиотики.
Младший лежал на кровати в приемном отделении больницы Сакраменто, в субботу, уже под вечер, за шесть недель до открытия фестиваля камелий. Осматривал его дежурный врач, такой молодой, что создавалось ощущение, будто он играет в доктора.
— Но я никогда не видел ничего подобного. Фурункулы появляются на шее. В зонах повышенного потоотделения, вроде подмышек и паха. Крайне редко на лице. И уж конечно, не в таком количестве. Честное слово, я никогда не видел ничего подобного.
«Естественно, ты не видел ничего подобного, — думал Младший. — Что ты вообще видел по своей молодости? Небось для тебя и ушиб в диковинку. Но такого ты бы и не увидел, даже если бы дожил до ста лет, дорогой ты мой доктор Килдейр, потому что эти фурункулы — дело рук колдуна-баптиста, так что встречаются они крайне редко».
— Даже не знаю, что более необычно, местоположение фурункулов, их число или размеры.
«Пока ты будешь решать, дай мне нож, и я перережу тебе горло, безмозглый недоучка».
— Я рекомендую вам остаться в больнице, чтобы мы могли вскрыть карбункулы в стерильных условиях. Из некоторых попытаемся отсосать гной стерильной иглой, есть такие большие, что придется прибегнуть к помощи скальпеля и, возможно, вырезать центральную массу некротизированной ткани. Обычно такие операции проводятся под местным наркозом, но в данном случае, пусть общий наркоз и не потребуется, мы, скорее всего, дадим вам успокаивающее… образно говоря, во время операции вы будете в полусонном состоянии.
«Я бы отправил тебя в полусонное состояние, трепливый кретин. Где ты получил свой диплом, ублюдок? В Ботсване? В Королевстве Тонга?»
Ознакомительная версия.
