— Хорошо.
Дима перевел дыхание. И спросил:
— А Тири?
— Вас было трое?
Похоже, они растерялись. Впрочем, Дима тоже. Он взглянул на часы — прошло не больше пятнадцати минут с тех пор, как их сбили.
— Тири был похищен полтора месяца назад из второго Города.
Молчавший до сих пор Дежурный, самый старший из всех, вдруг заговорил:
— Да, я помню этот случай. Тири, из контрольной пары. Там была еще девочка, Гэл…
— Из контрольной пары?
— Да… Это постоянно проводящийся эксперимент, позволяющий не допускать полного уничтожения эмоций. В норме постоянные перемещения населения Городов, мы называем это тасовкой, не позволяют Равным выделить кого-либо из общей массы, и дают необходимые нам ровные, дружеские отношения. Но и пережимать с этим опасно, может возникнуть полная апатия… Контрольные пары служат для проверки того, за какой срок, проведенный вместе, у людей возникают полноценные отношения.
— И вы проводите коррекцию? — очень спокойно сказал Дима.
— Да, мы регулируем время существования коллективов, не допуская зарождения дружбы или любви. В наших условиях любовь приведет к преступлениям, к смерти…
Дима вздрогнул. Спросил то, что уже давно вертелось на языке:
— Вы регулируете и время существования отдельных людей? Или… они здесь?
Он смутно надеялся на это. Пусть этот старик кивнет и поддакнет…
— Мы не можем разрешить старость. Это касается всех.
Дима взглянул в его глаза и не решился спросить, сколько же ему лет. Сколько ему еще осталось… А тот продолжил как ни в чем не бывало.
— Контрольные пары подбирают из подростков с высоким уровнем интеллекта, которые непременно будут переведены в тринадцатый. Разумеется, их не разлучают…
— Обычно они расстаются сами, — тихо сказал Принимающий Решения. — Я сам был в такой паре.
Жгучее, нестерпимое предчувствие беды обожгло Диму. Он сказал:
— Гэл из этой пары сейчас в тринадцатом…
— Вероятно… Проверить?
— Я знаю и так. Дом триста семьдесят пять-двенадцать.
— Ну, и что?
— Ее надо найти… Нет, лучше по-другому… Я сам должен быть там. И быстрее! Это может плохо кончиться!
Кажется, они поняли… Тот, самый пожилой, зашептал что-то в маленький передатчик. Сразу же в зал вбежали несколько совсем еще молодых ребят в форме. Теперь Дима смотрел на них другими глазами… Выслушали непонятные слова приказа и исчезли, вскинув в знак согласия кисти рук, ответив что-то неразборчивое…
Дима шел за Принимающим Решения, пытаясь разобраться в его жестах, во взволнованной интонации. Он опять потерял знание языка.
6. КОНТРОЛЬНАЯ ПАРАДома походили на красочные нагромождения огромных пластиковых пузырей. Они были свободно раскиданы по сторонам неширокой бетонной дороги, тянущейся вдоль такой же неширокой и спокойной речушки.
Тири пробирался от дома к дому, словно его вело шестое чувство. Смотрел номер и шел дальше. Было тихо, его никто не преследовал. Перейдя горячую, гладкую ленту дороги, он оказался перед ярким светло-розовым домом. К нему вела тропинка, поросшая низкой жесткой травой. Тири огляделся и медленно подошел к дому.
Над дверью чернели крупные цифры. Триста семьдесят пять-двенадцать.
— Гэл…
Он подбежал к двери, ударил в нее. Неожиданно легко дверь скользнула в сторону. Внутри была прохладная, безлюдная тишина. Слабо светился потолок, освещая маленькую комнату с рядами закрытых дверей и низкими, широкими шкафами, разделяющими эти двери. Тири подошел к одной, наугад, створки мягко раскрылись. Просторная комната с огромным, во всю стену, окном, вся заставленная непонятной мебелью. Тири обвел ее взглядом, словно надеясь, что где-то в углу сжалась маленькая, беззащитная фигурка в сером комбинезоне.
За его спиной послышались шаги. Тири обернулся. Одна из дверей скользнула в сторону, и он увидел девушку. Ей было лет шестнадцать-семнадцать, не больше; в свободной белой блузке, короткой юбке, с длинными каштановыми волосами, свободно падающими на плечи, она казалась совсем незнакомой. И лишь глаза остались прежними…
— Гэл!
— Тири!
Они метнулись друг к другу. Тири обнял ее, попробовал даже приподнять, как делали парни в Лагере, но у него не хватило сил. Они чуть отстранились, замерли неловко, с одной и той же смущенной улыбкой на лицах.
Тири хотел что-то спросить, осторожно коснулся ее щеки, но передумал. «Неважно. Все неважно. Она моя, только моя. Браслет на активном режиме… Будем пробиваться напрямик. Хватило бы энергии… А Дима с Арчи не маленькие, дойдут сами». На всякий случай он еще раз коснулся кнопки активного режима, и Браслет послушно мигнул зеленым.
— Идем, Гэл. У нас мало времени.
Она провела ладонью по его лицу, взъерошила волосы, совсем как раньше…
— Какой ты стал взрослый, Тири. А я тебя все вспоминала робким мальчишкой.
— Ты тоже изменилась, Гэл. Но это и правильно. Идем.
— Постой! — В ее глазах мелькнул испуг. — Ты же был у наружников! А я совсем растерялась… Как ты здесь оказался? Да, правильно, передавали… Налет на шестой, захваченный магнито-план… Тебя же убьют, Тири! Глупый мальчишка!
Она потянула Тири за руку.
— За тобой гонятся? Что я говорю, конечно… Я тебя спрячу, а потом мы с Росом поможем тебе уйти…
— Гэл! — Тири чуть было не рассмеялся. — Они ничего с нами не сделают, поверь мне. Я сильнее, и у меня есть настоящие друзья. Пошли, Гэл. Через полчаса будем в транспортном центре.
— Тебя убьют!
— Нас никто не сможет остановить. Ты не веришь?
Гэл молчала. Потом тихо произнесла:
— Кажется, уже верю. Если ты пришел сюда… Зачем ты пришел, Тири?
— Зачем я пришел? — Это было словно удар в спину. И никакой Браслет не мог его защитить…
— У тебя кровь на щеке.
Он опустил голову, машинально провел ладонью, взглянул:
— Это моя кровь. В лесу, о ветку…
— Но была и чужая?
— Да, — он произносил это слово долго, целую вечность, он успел снова прожить месяц в Лагере, и пройти дважды пустыню, и напасть на шестой Город, и бросить погибшего Гарта, и в тихом, прирученном лесу убить дежурного. Он снова рос в четырнадцатом детском центре и носился по спортивному залу третьего Города, и с любопытством смотрел на своего нового соседа, пока не вспомнил, что его зовут Гэл, и они уже учились вместе. И группу тасовали каждые полгода, а они все оставались вместе, и начали, не сговариваясь, улыбаться друг другу по утрам… И он еще успел первый раз коснуться губами ее лица, не понимая, откуда оно пришло, это движение, и лишь тогда слово было произнесено полностью.
