— Спокойной ночи, Хильда. Конец связи.
Наши пассажиры немного ошалели — в первый раз это со всеми случается. Они стояли около сарая, тупо глядя на закат и еле двигаясь, как зомби, пока я не загнал их внутрь. Правда, в Земле Обетованной нет табу на наготу, но большую часть времени здесь ходят одетыми и шесть голых людей на открытом воздухе в наступающей вечерней прохладе могут показаться странными. Не люблю привлекать к себе внимание.
Войдя внутрь, Либби сказала:
— Похоже на Арканзас.
— Похоже на Миссури, — отозвался Лазарус.
— Ни то ни-другое. Это был бы штат Вашингтон, не будь это в Земле Обетованной, и вон там примерно в километре — залив, который у нас называется Пьюджет-Саунд.
— Все равно тут совсем как дома. Лазарус, мне туг нравится.
В тот момент я решил, что мы никогда не расстанемся с Новым Гнездышком. По всей видимости, нам предстояло стать гражданами Терциуса, а может быть, Нью-Рима на Секундусе, или и то и другое (сообщение между ними проблемы не составляет, когда световые годы теряют смысл), совсем на другой временной оси. Мы можем в любой момент отдохнуть от городской жизни и при этом не потерять ни одного рабочего дня на Терциусе. А в Новом Свете, наоборот, пройдет лишь столько времени, сколько мы там проведем.
Хм-м-м… Может быть, мы сможем торговать отпусками. Или временем, которого не хватает студенту, если завтра утром решающий экзамен и его надо сдать во что бы то ни стало. Сдадим ему комнату с полным пансионом и дорогой плюс три недели, которых нет в календаре. С некоторой наценкой, конечно.
Я развел в камине веселый огонь, и Лазарус помыл посуду, а Либби заявила, что умеет готовить на открытом огне, хотя и выучилась этому много столетий назад по ее временной шкале, когда была долговязым мальчишкой. Да! Элизабет умеет готовить.
Поев, мы уселись вокруг камина, и вернулись к нашему разговору — как же устроить это дело с Морин. Не сделать ни одной, самой крохотной ошибки. Тогда-то Дити и подняла вопрос о трупе.
— Вы видели, с какой точностью может действовать Ая. Но где нам достать свежий труп, чтобы подменить Морин?
Лазарус сказал, что над этим не стоит ломать голову.
— Труп я достану.
— Это не ответ, Лазарус.
— Дити, не беспокойся. Будет тебе мертвое тело, и я доставлю его на место.
— Лазарус, этот ответ мне совсем не нравится, — сказал я.
— Мне тоже, — поддержал меня Джейк.
— И мне, — подтвердила Шельма. — Вуди, ты просишь нас совершить похищение — во многих странах за это вешают и везде строго наказывают. Нам наплевать на букву закона, спасти жизнь старушки — совсем не такой грех, как похитить кого-нибудь ради выкупа. Но как насчет этого свежего трупа? Мы не убийцы.
Лазарус сердито молчал.
Либби поспешно сказала:
— А если я обещаю вам, что все будет в порядке, вы этим удовлетворитесь?
— Нет, — заявила Шельма. — Это Лазарус должен высказаться начистоту.
— Ну, ладно, ладно. Этот труп принадлежит мне. Он не связан с убийством и ни с каким другим преступлением. Теперь вы от меня отстанете?
— Джейк?
— Не нравится мне это, Зеб.
— И мне тоже. Но нам ничего не надо будет предпринимать. Надо будет просто сидеть тихо. В цивилизации, которая «уравновешивает» преступников, он долго не протянет.
— Возможно. Но это его проблема.
Тут мгновенно вмешалась Шельма.
— Кто-нибудь из вас обещал доставить его обратно на мой корабль?
— Как ты сказала — на чей корабль?
— На мой корабль, Вуди. Я жду ответа, джентльмены.
— Я ему ничего не обещал. А ты, Джейк?
— Нет. А ты, Дити? Хильда?
— Только не я, папа.
— И не я, Джейкоб. Вуди, сегодня утром мне показалось, что ты прозрел. Допускаю, что я и сама не идеал порядочности. Но даже пират должен знать, что может положиться на своих сообщников. Мы с тобой ударили по рукам как партнеры. По-видимому, ты даже не понимаешь, что это такое. Тем не менее я не намерена тебя здесь бросить. Не пройдет и недели, как тебя уравновесят. Насмерть. Или еще похуже. Поэтому мы доставим тебя обратно. Между прочим, угнать «Аю Плутишку» невозможно. Я знаю, что ты как-то угнал корабль куда большего размера. Но тот был хуже защищен.
— Лазарус! Скажи им!
— Либ, я ждал, когда командор выскажется. Этот труп никто не убивал — он всегда вел растительную жизнь.
Лазарус был заметно смущен.
— Лет тридцать назад мы открыли на Терциусе медицинское училище. Совсем маленькое, скорее лишь отделение клиники. Но там проходят генную инженерию, и студенты должны как-то практиковаться по этой специальности. Обычно неудачные клоны убивают, замораживают и исследуют их ткани. А за клоном, который принялся, — у которого не заметно никаких отклонений или нарушений, — ухаживают и позволяют ему развиваться, если его генетический родитель хочет получить запасное тело и готов за это заплатить. Или же, чаще всего, если здоровый клон получился как побочный результат лабораторной работы, правила этики требуют его подконтрольного уничтожения не позже конца первого псевдотриместра. Этот квазиаборт не смущает ни студента, ни донора ткани, поскольку донором почти всегда является одна из студенток, и если это ее смущает, — значит, она ошиблась в выборе профессии. Но и тогда, когда донор — кто-нибудь еще, никаких моральных проблем обычно не возникает. Студент рассматривает этот клон как квазиживой гистологический препарат, который ему больше не нужен, а донор ткани не может испытывать моральных проблем, потому что ничего об этом не знает.
— А почему, Лазарус? Если кто-то вздумает колдовать над моими клетками, я хочу об этом знать.
— Дити, эти ткани могут иметь возраст в несколько лет, а может быть, и несколько столетий, и донор может находиться от них в нескольких парсеках. Или они еще тепленькие и донор только что ушел. Или любой вариант в промежутке между этими крайностями. Банк спермы обеспечивает будущее расы, банк тканей обеспечивает будущее индивидуума. Но кто-то должен оплатить чек — бесплатных обедов не бывает. У некоторых очень богатых — и очень мнительных — людей всегда лежит в анабиозе простимулированный, но не пробужденный клон. Я богат, но не мнителен, и у меня запасного клона нет.
При этих словах Лазаруса я бросил взгляд на Либби и заметил, что ее губы дрогнули, как мне показалось, в полуусмешке, которую она сразу же подавила. Этого никто не видел, кроме меня. Я подумал, что надо будет потом ее спросить, — но тут же вспомнил, что мышь сказала кошке, и решил воздержаться.
— Но я поступаю, как всякий разумный Говард, — препарат моей ткани лежит на депозите… Это можно сделать одним из двух способов. Заплатить как следует — или заплатить гораздо меньше, но подписать разрешение использовать половину предоставленного препарата для исследований и обучения. — Он усмехнулся. — Я человек прижимистый, так что студенты-медики имеют доступ к моей ткани. Но не все студенты придерживаются правил этики. Я знаю по меньшей мере три планеты, где… — он пристально посмотрел на мою жену. — Дити, ты сама подняла этот вопрос. Если я знаю только три планеты, где можно приобрести любое чудище, то мне известно не менее тридцати, где за куда меньшие деньги я мог бы просто сказать: «Хочу вон ту», — он ткнул пальцем в Шельму, — и мне тут же ответят: «Идет, приятель. Насколько свежий должен быть труп и когда его доставить?»
