В ту ночь – я по-прежнему говорю о первом дне нашего похода вокруг плато – нас ожидало еще одно событие, которое окончательно развеяло все наши сомнения, если таковые еще оставались, относительно того, что рядом с нами происходят удивительные вещи.
Когда вы прочтете это, мой дорогой мистер Мак-Ардл, вы поймете – и, возможно, впервые, – что наша газета отправила меня не на поиски чего-то несуществующего и что мир увидит невероятный и сенсационный материал, как только мы получим на это позволение профессора Челленджера. Я не возьму на себя смелость публиковать эти заметки до тех пор, пока не привезу в Англию доказательства, или, в противном случае, меня сочтут самым великим выдумщиком среди журналистов всех времен. Я не сомневаюсь, что вы сейчас думаете то же самое и не станете рисковать доверием к «Газетт» из-за репортажа об этом путешествии, пока мы не будем готовы ответить на критику и скептицизм, которые обязательно вызовет публикация моих статей. Поэтому описание этого удивительного случая, для которого можно было бы подобрать прекрасный заголовок в нашей газете, еще должен подождать своей очереди в ящике редакторского стола.
Все произошло очень стремительно и не имело никакого продолжения, оставив след разве что в наших убеждениях.
А случилось следующее. Лорд Джон подстрелил агути – небольшое, похожее на поросенка животное; половину туши мы отдали индейцам, а вторую готовили сами на костре. После захода солнца воздух стал прохладным, и мы все подсели поближе к огню. Хотя в небе горели звезды, ночь была безлунная и видимость на равнине была ограничена. Внезапно из ночной темноты прямо на нас стремительно спикировало нечто, похожее на аэроплан. Мгновенно всех нас накрыла тень громадных кожаных крыльев, и на какой-то миг я увидел длинную змеиную шею, красный глаз, горевший жестокостью, и большой щелкающий клюв, полный, к моему изумлению, белых блестящих зубов. Это существо тут же исчезло – вместе с нашим ужином. Большая, не менее двадцати футов в поперечнике, темная тень вновь взмыла вверх; на мгновение чудище своими крыльями заслонило звезды, а затем скрылось за гребнем нависавшей над нами скалы. Пораженные, мы молча застыли у костра, как герои Вергилия, повстречавшие гарпий. Первым заговорил Саммерли.
– Профессор Челленджер, – сказал он торжественным голосом, дрожавшим от переполнявших его эмоций, – я вынужден принести вам свои извинения. Сэр, я ошибался и прошу вас забыть прошлое.
Это было сказано очень красиво и с большим чувством, и профессора впервые пожали друг другу руки. Встреча с птеродактилем очень много дала всем нам. Примирение этих двух людей, безусловно, стоило украденного ужина.
Но если на плато существовала доисторическая жизнь, то она вряд ли была сверхплотной, потому что в последующие три дня мы с ее проявлениями не сталкивались. За это время мы пересекли бесплодную и неприветливую местность, переходившую с северной и восточной стороны плато из каменистой пустыни в безрадостные болота – место обитания многочисленных птиц. Здесь скала была действительно неприступна, и, если бы не твердый выступ, пролегавший у самого основания отвесной стены, нам пришлось бы повернуть назад. Много раз мы по грудь проваливались в илистую топь старого полутропического болота. Ситуация усугублялась еще и тем, что здесь, похоже, находилось излюбленное место размножения змей яракаки – самых ядовитых и агрессивных в Южной Америке. Снова и снова эти ужасные существа, извиваясь, скользили по поверхности зловонной трясины в нашу сторону, и нам приходилось постоянно держать наготове дробовики, чтобы чувствовать себя в безопасности. Одну из воронкообразных низин в болоте, с водой серо-зеленого цвета из-за гниющего в ней какого-то лишайника я навсегда запомню как кошмарный сон. Оказалось, что здесь находится гнездо этих тварей; все склоны просто кишели змеями, которые ползли в нашу сторону, потому что особенность яракаки как раз и заключается в том, что, едва увидев человека, они тут же его атакуют. Их было слишком много, стрелять не имело смысла, поэтому мы просто бросились наутек и бежали, пока не выбились из сил. Я никогда не забуду, как, оглянувшись назад, мы увидели, насколько хватало глаз, поднимавшиеся из травы и опускавшиеся головы наших преследователей. На карте, которую мы составляем, это место мы назвали болотом Яракаки.
Скалы на дальнем краю плато были уже не красного, а шоколадного цвета; растительность на вершине стала более редкой, высота скалы снизилась до трех-четырех сотен футов, но нам так и не удалось найти место, где можно было бы подняться наверх. Даже наоборот: здесь скалы выглядели еще более неприступными, чем в той точке, где мы впервые вышли к ним. Их отвесная крутизна запечатлена на фотографии, которую я сделал, когда мы шли по каменистой пустыне.
– Дождевая вода, разумеется, должна каким-то образом стекать вниз, – сказал я, когда мы обсуждали создавшуюся ситуацию. – В скале просто обязаны находиться вымытые ею каналы.
– Нашему юному другу не откажешь в сообразительности, – заметил профессор Челленджер, похлопывая меня по плечу.
– Но дождь действительно должен где-то стекать, – упрямо повторил я.
– И он продолжает жестко придерживаться своей логики. Единственным недостатком ее является то, что мы наглядно убедились в отсутствии этих каналов.
– Но куда же тогда девается вода? – настаивал я.
– Думаю, логично будет предположить, что если вода не вытекает наружу, значит, она стекает внутрь.
– Тогда в центре плато должно быть озеро.
– Я предположил бы то же самое.
– Весьма вероятно, что такое озеро может находиться на месте старого кратера, – сказал Саммерли. – Само это формирование, безусловно, является сугубо вулканическим. Но как бы там ни было, я полагаю, что поверхность плато могла бы иметь уклон к центру со значительным по размеру водоемом в середине со стоком по некоторому подземному каналу в топи болота Ярараки.
– Либо же баланс может поддерживаться испарением, – заметил Челленджер, и двое ученых мужей снова углубились в один из своих обычных научных споров, которые для обычного человека звучали словно китайская грамота.
На шестой день пути мы завершили обход вокруг скал и вернулись в свой первый лагерь возле отдельно стоящего каменного утеса. Отряд наш пребывал в полном унынии, поскольку благодаря тщательнейшему обследованию стало абсолютно ясно, что здесь нет ни одного места, где даже самый ловкий человек мог бы надеяться подняться на вершину скалы. Путь, по которому прошел наверх Мейпл Уайт и который отмечен его стрелками, сейчас был совершенно непроходимым.
