Рассмеявшись приятным смехом, он повернулся к Криспану Морну, чтобы разделить с тем шутку.
— Это богохульство, — ледяным тоном отчеканил советник и еще больше почернел.
Эсомбер согласно кивнул и снова улыбнулся.
— Теперь, когда у Бога появилось новое обличье, у богохульства оно появилось тоже. Вчерашняя ересь, сударь, сегодня выступает словом истины, ведущим нас в край обетованный самым кратчайшим путем…
— Мне непонятно ваше веселье, — ворчливо подал голос Сайрен Станд. — Но полагаю, что хорошее настроение всегда лучше дурного. По крайней мере, я надеюсь, мне это будет на руку. Я позвал вас, чтобы попросить об одной услуге. Женщина, еще вина.
— Мы готовы исполнить любую просьбу вашего величества, — проговорил Гуаддл Улбобег, в волнении крепко сжимая в кулаке свой бокал.
Не спеша выбравшись из мягких объятий кушетки и, несколько раз прогулявшись по кабинету, Станд заговорил, придав своему голосу легкий оттенок торжественности.
— Я собираюсь просить вашего содействия в том, чтобы убедить короля ЯндолАнганола как можно скорее оставить пределы моего королевства. Я хочу, чтобы он сделал это прежде, чем успеет завлечь мою бедную младшую дочь Милую в матримониальные узы.
Эсомбер взглянул на Гуаддла Улбобега. Улбобег взглянул на Эсомбера.
— Так каким же будет ваш ответ? — спросил король Станд.
— Сударь… — начал было Эсомбер и тут же замолчал, уставившись в пол.
Откашлявшись, Улбобег немного помолчал и потом, словно одного раза было недостаточно, откашлялся снова.
— Могу я осмелиться спросить, ваше величество, как давно вы в последний раз видели свою дочь?
— Что касается меня, сударь, то я полностью нахожусь во власти короля ЯндолАнганола, — объявил Элам Эсомбер. — Причиной этому является неосмотрительность поведения, допущенная мною некоторое время назад. И что самое непростительное, моя неосмотрительность касалась, и тут, я думаю, меня нетрудно понять, самой королевы королев. Вот почему, когда сегодня утром король ЯндолАнганол явился к нам с просьбой о содействии, мы не могли… мы чувствовали себя обязанными…
Внимательно всмотревшись в лицо короля Олдорандо, посланник замолчал, дав возможность продолжать Улбобегу.
— Я, сударь, являюсь епископом Собора его святейшества Це’Сарра Панновальского, — пояснил Улбобег, — и таким образом наделен его святейшеством правом совершать некоторые церковные акты…
— В свою очередь я, — подхватил Эсомбер, — по сию пору удерживаю при себе грамоту с разрешением на развод, подписанную королевой МирдемИнггалой. Грамоту, которую я должен был передать его святейшеству Це’Сарру… или одному из представителей его Собора еще несколько теннеров назад — прошу прощения за то, что вынужден был произнести при вас это слово, которое, как недавно выяснилось, принадлежит фагорам…
— Вы понимаете, что мы сделали все возможное, — продолжил Гуаддл Улбобег не без удовольствия, — чтобы оставить его святейшеству побольше свободного времени во время его визита в дружественную державу, сняв с него часть обязанностей…
— Тем более что вопрос касался весьма приятной темы…
— О да, конечно, и чтобы не беспокоить ваше величество понапрасну…
— Все, достаточно! — заорал, не выдержав более, Сайрен Станд. — Ближе к делу, вы, пара болтунов! Достаточно проволочек!
— Вот именно, то же самое сказали и мы себе несколько часов назад, — согласно кивнул Эсомбер, сияя своей лучезарной улыбкой. — Ближе к делу и достаточно проволочек — отлично сказано, ваше величество… Так вот, волей, данной нам свыше, мы скрепили законом матримониальную связь между королем ЯндолАнганолом и вашей дочерью Милуей Тал. Обряд был очень простым, но чрезвычайно трогательным. Жаль, что вашему величеству не удалось присутствовать.
— Так они обвенчались?
— Да, ваше величество, они обвенчались и теперь зовутся «муж и жена», — согласно кивнул Гуаддл Улбобег. — Я возглавлял церемонию и принимал от новобрачных клятвы перед его святейшеством, которого я, в его отсутствие, представляю.
— А я был свидетелем и держал кольца, — вставил Эсомбер. — Кроме того, присутствовали несколько капитанов короля ЯндолАнганола. Фагоров, тороплюсь сообщить вам, не было. Это я гарантирую.
Сайрен Станд медленно опустился на кушетку.
— Имеем честь поздравить ваше величество с законным браком дочери, — развязно подал голос Эсомбер. — Мы уверены, что счастливей этой пары не будет на свете.
Наступил вечер следующего дня. Небесная дымка перед закатом растаяла, на востоке уже зажигались звезды. Стояла тихая безветренная погода. По земле время от времени пробегала дрожь.
Ранее, в полдень, в Олдорандо прибыл Его Святейшество Це’Сарр Киландр IX. Его святейшество был глубоким стариком, и потому сразу же по приезде улегся отдыхать в своих покоях. Пока усталый Це’Сарр лежал под шелковым покрывалом, разные официальные лица, включая и самого короля Сайрена Станда, наведывались к нему в спальню, дабы принести, в основном бессвязные, извинения за тот религиозный разброд и беспорядок, в котором пребывает королевство Олдорандо.
Все слова извинений Его Святейшество выслушивал молча и спокойно, ничем не выдавая своего раздражения. В премудрости своей он планировал устроить специальную службу на закате Фреира, — но не в городском Соборе, а в часовне при дворце, — во время которой он обратится со своим словом к собравшимся и разрешит все их сомнения. Оппортунистские слухи о том, что фагоры якобы являются древней и мудрой расой, значительно превосходящей людей, будут объявлены им полной ложью. Никогда голоса безбожников не будут звучать в этой стране громче гласа Церкви, и так будет продолжаться до тех пор, пока в его дряхлом теле бьется сердце.
Как и было условленно, служба началась на закате Фреира. Це’Сарр, старец с длинными белыми волосами, говорил тихим и исполненным благородства голосом. На службу явились все, жившие во дворце, кроме двоих, что сейчас находились в белом павильоне Парка Свистуна.
Только что совершив покаянную и благодарственную молитву, король ЯндолАнганол принял бичевание и теперь обмывал свою окровавленную спину, подставляя ладони под горячую воду термальных источников, которую ему лил из кувшина раб.
— Зачем ты так жесток с собой, муж мой? — испуганно воскликнула Милуя Тал, торопливо появляясь в павильоне. Она была босиком, в полупрозрачной мантии из белого сатара. — К чему истязать плоть, из которой состоят наши тела? Или твоя плоть не устраивает тебя?
— Я не собираюсь просить тебя подвергать себя подобному ритуалу, но впредь прошу не мешать мне в моих религиозных пристрастиях.
