— А всего вас, землян, было меньше тысячи, — продолжил Деш, стараясь подчеркнуть ничтожность процента землян. А клетионцев на Прата уже…
— И нас специально разделили по центрам Манкоа, — перебил его Авдей.
— Да. Так чтобы в одном центре оставалось не больше десяти человек. Мы стремились, чтобы вы адаптировались в новых условиях. Оставь вас большими группами, этого бы точно не происходило.
Но хуже всего, что вы сюда принести идеи разрушения. Известно ли тебе, что при первом организованном вами взрыве погибло двадцать шесть пратиарийцев? От второго взрыва погибло уже больше тысячи.
— А погибших людей ты, значит, не считаешь?
— Есть ли смысл их считать, коли вы сами не считаетесь с тем, что они могут погибнуть от ваших же рук?! Даже от собственных рук?! При втором взрыве человек сам взорвал себя в межпланетном гоне. Шансов выжить не было ни у кого! Это ты можешь объяснить?
— Я — нет. Ты, наверное, можешь! Но, в конце концов, ты сам говоришь, что причинность в нас заложена. Значит, ее не может не быть!
— Вас не просто понять! Трудно понять, чего вы хотите! Что вас не устраивало?!
Авдей выдержал небольшую паузу, после чего сказал:
— Теперь ты еще скажешь, что, кроме того, что мы легко поддаемся влияниям, не знаем меры, еще и сами не знаем, чего хотим! От этого все наши, а теперь и ваши, беды и несчастья!
Теперь Деш немного задумался.
— Ваш пророк уже давно сказал вам, что нужно, чтобы решить все ваши проблемы: «Не содей неволимого!»
— Какой именно пророк?
— Он был только один!
С одной стороны носитель, который Авдей видел сам. С другой стороны пророк, о котором упомянул Деш, относил мысли к старым представлениям о собственном происхождении. С третьей… и четвертой… Порочный круг опять замкнулся в завязанный узлами тор.
— И все-таки я не могу понять, не могу поверить, что есть этот крошечный носитель, где… — озвучивал свои медленные мысли Авдей. Вдруг он остановился. — У нас на самом деле было две теории. Одна о случайном зарождении жизни…
Деш улыбнулся.
— А не кажется тебе, что слишком много случайностей, — перебил Деш. — Удачное расстояние до звезды, наклон оси, подходящий спутник нужной массы…
— Бестолковый! На нем нельзя было даже спокойно ходить, не то, чтобы жить, — теперь вклинился Авдей.
— Не такой уж! Как минимум для обеспечения приливов. Далее удачный состав, обеспечивающий наличие магнитного поля, исключающий ионизацию всего, — продолжил Деш, — удачно сложившийся состав атмосферы, содержащей тот же озон? Это лишь несколько из необходимых условий. Я уже не говорю, о случайном зарождении первой живой молекулы, случайном обретении оболочки и превращении ее в клетку.
Сколько нужно удачных случайностей только для этих первых двух этапов? А последующие миллиарды случайностей так называемой эволюции. Ты не силен случайно в вероятностях?
— Так и звезд с различными условиями во вселенной не мало? Сколько среди них подходящих?
— Даже если не одна! Умножь эту вероятность, на вероятность последующих совпадений.
— Она же не нулевая! Значит, шанс есть. В него отнюдь не труднее поверить, чем в то, что мы всего лишь одна из ваших технологий.
— Поверить! — улыбнулся Деш. — Вам всегда было проще поверить или не поверить, чем обдумать, оценить и аргументировано подтвердить или опровергнуть. А мы ведь так и не можем объяснить, что же физически или химически лежит в основе этого вашего феномена «вера». Ни как общего мирового, ни как индивидуального, в отношении отдельных жизненных вопросов, что возникают каждый день.
— Между тем, для нас вера — это основа. Если нет веры, нет доверия, то невозможно построить что-то еще.
— Ты думаешь, что вера первична?
— Полагаю, это так.
— А если я тебе скажу, что понятие «вера» — это прямое следствие понятия «ложь»?
Авдей на какое-то время задумался.
— Может, наоборот?
— Вряд ли. Сначала кто-то соврал, а потом кто-то ему поверил. Все, что было до лжи, было просто реальностью. Теперь же добрая половина вашей человеческой активности направлена на пресечение нечестного поведения, то есть лжи.
«…половина жизни… против лжи… — перефразировал короче мысль Деша Авдей, медленно продолжив ее перекладывать на реалии, — … полиция против населения, против нее прокуратура, ее тоже кто-то наверняка проверяет, суды решают споры между всеми… Да хотя бы системы контроля в аэропортах…. да даже системы оплаты в метро… Сколько нужно оборудования, заводов его производящих? Сколько там персонала…?»
— А что же заставило первого человека соврать, в таком случае? — продолжил обратную цепочку Авдей.
— Умение строить гипотезы! Творческий потенциал, иными словами. Но интереснее другое. Что заставило других ему поверить? И что заставило его пользоваться этим? Это интересно хотя бы с фундаментальной точки зрения! Ведь именно этот феномен «веры» одновременно движет вас вперед и ограничивает, сближает и разделяет, и даже делает нелогичными. Но когда мы закладывали ваш принцип, мы предполагали только рациональные последовательности развития. И то, что вы смогли покинуть границы вашего носителя, я говорю сейчас о непосредственно субстрате, имея свои догмы… Это тоже феномен!
— Феномен нашего феномена в том, что мы верим, но всегда сомневаемся! — включился в игру слов Авдей.
— Вы верите, но всегда заблуждаетесь! — улыбнулся Деш.
— Мы заблуждались только в представлении о вас. Но то, что вы в каком-то виде есть, большинство из нас знали. Ну, или, вернемся снова к этому понятию, верили в это!
Авдей посмотрел на Деша. То ли из окна так падал свет, то ли еще по какой-то причине Авдею показалось, что вокруг Деша… Авдей сам не успел осознать, что это именно было, так как коварная мысль внезапно прокралась в голову:
— А вот интересно, Деш, вы уже определили границы своего носителя?
(франц.) Ты говоришь по-французски?
(англ.) А я совершенно свободно говорю по-английски, если тебе интересно
(англ.) Черт, в чем дело? И где это я?
(англ.) не мог бы ты или можешь ты, или даже спроси, пожалуйста
(франц.) Меня зовут Мусъаб.
(франц.) Какая радость! Он говорит по-французски!
(франц.) Послушай-ка, Мусъаб. Этот человек…
