Очевидно, ей это ничуть не повредило: за завтраком глаза у нее сверкали и лучились. Все мы были приятно возбуждены и жаждали приняться за дело.
Зеб сказал:
— Вот он! Поймал в прицел. Умница, дистанция измерена?
— Готово, хозяин!
— Не спускай с него глаз. Дити, где желтый вездеход?
— Только что заметила. Ая, отсчет! Шесть… пять… четыре… три… два… один… Есть!
Мы оказались стоящими наискосок посередине перекрестка. Левая дверца распахнулась. Я слышал, как Зеб сказал: «О Боже!» Он выскочил из кабины, встал на колени, поднял с земли тело, лягнул полицейского в живот и, швырнув тело мне, нырнул в машину с криком:
— АЯ, ПРЫГ!
Ая прыгнула. Вообще-то ей не положено взлетать с открытой дверцей, а «прыг» означает десять километров. Она прыгнула на километр, закрыла дверцу, подождала, пока Зеб проверит герметичность, и только потом закончила прыжок. Теперь я в нее поверил окончательно.
Я передал старушку назад Элизабет, заглянув ей при этом в лицо — насколько она похожа на Лазаруса, — и услышал, как Зеб простонал:
— Сумочку-то ее я не взял!
— Ну и что? — сказала Дити. — Она там, где надо. Ая Плутишка, на орбиту вокруг Терциуса. Выполняй.
Красивая планета…
— Либ, ты можешь нас навести? — спросил Зеб. — Или занята?
— Не настолько. Морин без сознания, но пульс у нее нормальный, хорошего наполнения. Я ее пристегнула. Ая на связи?
— Так точно, — доложила Дити. — Давай, Либ.
Что происходило дальше, я не знаю: разговор шел на галактическом. Потом Элизабет сказала:
— Через три минуты двадцать две секунды будем над Парком. Крыша клиники обозначена опознавательными знаками. Мне перелезть вперед, чтобы показать?
— А ты можешь передвигаться в невесомости? — спросил Зеб.
— Имею некоторый опыт. Восемь столетий.
— Извини, я сказал глупость. Лезь вперед.
Через четыре-пять минут мы сели на плоскую крышу в зеленой зоне довольно большого города. Я увидел какую-то фигуру в белом халате и еще двоих с каталкой — и только тут вспомнил, что никто из нас так и не оделся. Хильда спросила об этом, но Лазарус не велел одеваться, а Элизабет его поддержала. Так что я был совсем голый, когда склонился над рукой дамы со словами:
— Это большая честь для меня, доктор Иштар.
Она действительно красива — валькирия из взбитых сливок, крема и меда. Она улыбнулась и поцеловала мне руку.
Элизабет что-то сказала на этом их языке, Иштар снова улыбнулась и ответила по-английски, чисто и бегло:
— Если так, то он один из нас.
Она крепко обняла меня и расцеловала.
Я был так занят Иштар, что не заметил, как выгрузили Морин, — в сознании, хотя и ошеломленную, — уложили на каталку и увезли. Всех нас долго и крепко целовали, а потом Элизабет переговорила с Ищтар по-галактически.
— Иш говорит, что понемногу его размораживает. Сейчас там четыре градуса Цельсия. Она жалеет, что у нас так мало времени, но если надо, может довести его до тридцати семи градусов за шесть часов.
— А как насчет двадцати четырех часов?
Иштар осталась довольна, согласилась нарядить подменное тело в одежду, которая была на больной — клиентке? — и проследить за тем, чтобы пространство, где мы находимся, оставалось свободным, и спросила:
— А что это там за стук?
Элизабет объяснила, что это Лазарус.
— Он в нашей волшебной пристройке. Он знает, что должен был гам и оставаться, но передумал — и только что обнаружил, что его заперли.
Улыбка исчезла с лица Иштар.
— В волшебной пристройке? Либ, я хочу узнать об этом подробнее.
— Узнаешь.
Мы снова влезли в кабину. Дити сказала Ае: «Двадцать четыре часа», и мы опять вылезли. Иштар лежала на посадочной площадке, принимая солнечную ванну, — на этот раз такая же обнаженная, как й мы. Теперь она произвела на меня еще большее впечатление.
— Как раз вовремя, — сказала она, вставая (она выше меня) и, как всегда, улыбаясь нам. — Подменное тело ждет, и у меня было время осмотреть клиентку и поговорить с ней. Для её возраста она в хорошей форме, понимает, по крайней мере отчасти, что произошло, и относится к этому спокойно. Пожалуйста, передайте Лазарусу, что, если он скоро вернется на Терциус, его допустят в это здание только через семнадцать месяцев. Клиентка высказывается на этот счет очень решительно: она не хочет видеть Лазаруса, пока я не закончу ее омоложение.
— Либ, а семнадцать каких месяцев? — спросила Дити — Я хочу установить точное время рандеву, а Ая откалибрована на время Земли-прим и Земли-ноль, а не Терциуса.
С помощью Элизабет, служившей переводчицей, они договорились о точном времени, потом Элизабет опять заговорила на их языке.
Иштар кивнула:
— Это не проблема, я видела ту фотографию, А плащ с капюшоном — еще проще.
И мы отбыли.
Скинуть труп вниз не составило особой трудности, но я был рад, что мы от него избавились (я снова поменялся местами с дочерью). Потом мы опять оказались на Терциусе.
— Пунктуальны, как всегда, — заметила Иштар, и я с изумлением заметил, что она очень беременна — совсем на сносях. А ведь две минуты назад она показалась мне удивительно стройной для ее роста. — И мы тоже поспели вовремя. Морин, это наши с вами друзья, — и она представила нас.
Морин Джонсон заговорила с нами на галактическом, но тут же перешла на английский, заметив, что мы не понимаем. Да, она похожа на Лаз и Лор, — только красивее. Прекрасная, очаровательная женщина. Я обнаружил, что уже почти привык к тому, что безупречно воспитанные дамы при первом знакомстве обнимаются со мной нагишом. Она поблагодарила нас всех, и видно было, что она говорит искренне.
— Он все еще там колотит в дверь? — спросила Иштар.
— Для него прошло меньше пяти минут, Иш, — объяснила Элизабет. — Но ты знаешь, какой у него характер; наверное, нам лучше лететь обратно. Я думаю, мы скоро вернемся.
И мы снова улетели, втиснув Морин между мной и моей женой вместе с каким-то свертком и плащом, которые она держала на коленях. Мы сразу же очутились внутри «Доры». Истекшее время — ноль секунд. У нас еще оставалось час двадцать минут на то, чтобы подготовиться к обеду. Я обнаружил, что голоден, хотя завтракал всего три часа назад по моему биологическому времени — почти все их я провел в Земле Обетованной, составляя программу вылазки, поскольку все три ее этапа заняли лишь несколько минут, да и то большую их часть мы находились на крыше клиники.
Морин надела плащ, накинула капюшон и взяла в руки сверток.
— Глупо, но занятно, — сказала она. — Куда теперь?
