— Я так не думаю и не верю, что вы знаете, где находится эта девушка. Вы не можете этого знать.
— Но я знаю. — Голос Марта звучал устало и полностью отражал его состояние. — Ты…
Тут, к удивлению обоих, заговорила статуя. Голос был низкий, густой и гулкий, звучал доброжелательно:
— Я рад — о, как я рад! — провозгласить, что к нынешнему моему пробуждению к общине присоединились еще четверо. С тех пор, как 20 декабря явились целых пять человек, это наивысшее достижение, оно превышает количество новоприбывших третьего февраля — там было трое. Наши новые возлюбленные — это Робин Редд, Катарина «Кит» Карлсен, Март Уайлдспринг и Джеймс Фрэнки Редд. Добро пожаловать!
Март лишь молча пялился на бронзовое изваяние.
— Мои дорогие дети, — продолжала статуя, — нынешнее пробуждение подходит к своему счастливому завершению. Пришло время упокоения. Засыпайте со мной в своих скромных жилищах, упокойтесь с теми, кто вам по душе. Усните, и я обещаю вам, что все ваши сновидения будут сладкими. И хотя кошмары роятся во мраке, если вы будет спать, они вас не потревожат.
— Кошмары?
Молодая женщина сказала:
— Я ничего о них не знаю. Наверное, я всегда спала, когда они появлялись.
— Хорошо, спящим они не могут повредить, а что насчет бодрствующих? — Марту показалось, что освещение слегка пригасло; показания вмонтированного в корпус цифровика индикатора освещенности подтвердили это впечатление.
— Они не угрожают людям, спящим в домах, так он сказал, — юная проводница Марта выглядела испуганной. — Вот что я думаю: нам нужно попасть в какое-то укрытие. Внутрь любого жилища.
— Ты знаешь такое поблизости?
— Нет! Но идем. Здесь живут добрые и приветливые люди. Кто-нибудь пустит нас к себе.
Свет утратил еще толику яркости.
— Вы можете бежать трусцой, мистер Уайлдспринг? Я-то могу и думаю, нам надо бежать как можно быстрее, пока мы не найдем дом, куда нас пустят, чтобы мы могли там уснуть!
Март покачал головой.
— В этом снаряжении — нет. Нет, я не смогу бежать и даже пытаться не буду.
— Тогда снимите его, — страх молодой проводницы, казалось, можно было пощупать.
— Этого я тоже делать не стану, — Март ухватил Пенни за руку. — Я сейчас отпущу тебя — и можешь бежать, если пожелаешь, но сначала я должен кое-что тебе сказать. Если ты решишь, что хочешь покинуть это место, просто разыщи меня. Я тебя отсюда вытащу. Ты понимаешь?
Молодая женщина кивнула и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась настолько жалкой, что лучше бы она этого не делала.
— Отлично, — Март отпустил ее. — А теперь беги и отыщи себе укрытие.
Космокостюм казался тяжелым даже при слабой гравитации Номера Девятнадцать. Наручные часы показали, что с момента входа прошло только шесть с половиной часов. Но это знание нисколько не облегчало боли в плечах, на которые давила тяжесть скафандра. Март устал и запарился.
«Мы видели статую Основателя, — сказал он в микрофон, — и узнали, что этот астероид содержит медь, олово и золото. Наличие этих металлов — особенно последнего — без всякого сомнения, помогло финансированию строительства данного мемориала. И, пройдя по просторам этого рая несколько миль, я узнал, по крайней мере, еще две интересные вещи».
Незадолго до этого Март снял перчатки скафандра и запихнул их за пояс с инструментами. Голой ладонью было удобнее вытирать пот со лба.
«Во-первых, это единственный из всех известных мне мемориалов, который действительно вербует посетителей, чтобы служить его идеалам, сформулированным, по всей видимости, Основателем мемориала. Как вы слышали, некоторые из обитателей астероида возвращаются на Землю. Мы можем только гадать, с какой целью.
Во-вторых, и это, по крайней мере, кажется возможным, одно из достижений Основателя является святым Граалем физиков. Я имею в виду создание искусственной гравитации. Вы можете припомнить: моя проводница говорила, что местная гравитация является комбинацией сил притяжения, порождаемых массой и вращением. По моим оценкам, здешняя сила тяжести равняется четверти земной. Сильно сомневаюсь, что кора столь малого астероида, пусть даже и содержащая большое количество тяжелых металлов, может породить такую гравитацию. И вращается этот астероид далеко не так быстро, чтобы создать подобное притяжение. Для этого скорость его вращения должна быть такой, что меня просто выбросило бы в космос в момент приземления».
Вдали за цветочной полосой и зеленым лугом виднелись два белых коттеджа, стоящих на приличном расстоянии друг от друга. К тому времени, когда Март достиг первого из них, освещенность уменьшилась вдвое.
На стук в дверь в проеме возник красавец мужчина, явно не в духе и настроенный подозрительно. На все просьбы и доводы Марта он отвечал однообразно: «Мы чужаков в свой дом не пускаем».
Наступил полный мрак, когда Март добрался до второго коттеджа. Это была ночь без звезд, и не наблюдалось ни малейших попыток их сымитировать. Дневное небо было вполне приемлемым подобием земного небосклона: голубой купол, который пересекал яркий одиночный источник света, и на его фоне проплывали клочковатые облака. Возможно, это действительно был туман от водяного пара. Однако ночью становилось понятно, что ты на самом деле находишься в пещере. Воздух к этому времени стал прохладным, и температура продолжала падать.
Март? Март? — голос, зазвучавший в его ушах, был старый и заунывно-печальный.
— Да, это я, — ответил он. — Кто вы?
Ты оставил меня умирать, Март. Ты бросил меня в этой больнице, чтобы отправиться на какое-то совещание. А я умерла, Март. Я умерла в одиночестве, всеми покинутая.
— Мама? — свободной рукой Март нащупывал фонарь на поясе с инструментами.
Послышался детский голос:
А меня ты не знаешь. Ты никогда меня не знал, Март. Ты никогда меня не знал, потому что я никогда не рождался. Я — Март Уайлдспринг-младший. Я твой сын, который так и не родился.
— Э-э, э… — пальцы Марта нащупали выключатель. — Я сейчас включу эту штуку, сынок. Может, тебе лучше прикрыть глаза. Этот свет ярче, чем от фонаря в шлеме.
Март включил фонарь. Вокруг никого не было. Несколько минут он обшаривал лучом окрестный мрак, высматривая тот, второй, увиденный издали белый коттедж, до которого, как ему показалось, он уже добрался. Никакого коттеджа рядом не оказалось, зато пошел дождь.
Вздохнув, Март вернул фонарь на пояс, надел шлем и включил фонарь на шлеме.
Я сидела рядом с тобой Март. Рядом с тобой в кабинете для самостоятельной работы и за тобой в кабинете истории. Ты как-то дал мне списать, Март, и я подумала, что я тебе нравлюсь. Ты мне нравился, и я пыталась показать тебе это. Ты присутствовал во всех моих мечтах, Март. Все остальное менялось, но ты всегда там был.
Март ничего не ответил и продолжал устало брести вперед. При свете укрепленного на шлеме фонаря он не видел ни одной живой души вокруг себя.
Помнишь, я коснулась твоей руки? Л ты ее отдернул. Я любила тебя, а ты отдернул руку!
— Ты напугала меня, — ответил Март бестелесному голосу. — Я был одним из самых крупных мальчиков в классе, а ты была еще больше. И у тебя были такие злые глаза.
Старческий голос произнес:
Ты оставил меня одну, Март. Ты оставил меня умирать в одиночестве.
— Никто даже подумать не мог, что ты умрешь. — Свет от фонаря на шлеме по-прежнему не выхватывал из мрака ни одного человека. — У меня было совещание, на котором я обязан был присутствовать: там составлялся график на следующий год. А врачи мне говорили, что через неделю ты будешь дома.
Послышался собачий лай. Лай был мягкий и дружелюбный. И хотя пес больше не подавал голоса, Март слышал его тяжелое дыхание.
— Извини, — сказал он собаке, — я не догадывался, насколько ты был болен.
Он все-таки отыскал второй коттедж и к этому времени был настроен попасть внутрь любой ценой. Поэтому в дверь стучал решительно.
— Я новичок здесь, — сказал Март молодому человеку приятной наружности, вышедшему на крыльцо. И запнулся, принюхиваясь.
