Люсия серьезно смотрела на нее. Элви покосилась на остальных и тут же пожалела об этом.
— Договор… э… договор РЧЭ с ООН предусматривает полное обследование планеты. Это вторая из известных нам биосфер, и мы так мало о ней знаем, что чем лучше мы сохраним ее чистоту, тем глубже и полнее сумеем понять. В идеале следовало бы организовать здесь, на поверхности, полностью замкнутый цикл. Как на корабле. Шлюзы, помещения для стерилизации и…
Она зачастила. Улыбнулась, надеясь увидеть ответную улыбку. Не дождалась и сглотнула.
— Мы с каждым вдохом втягиваем в себя неизвестные микроорганизмы. И хотя у нас совершенно разные протеомы[7], в сущности, мы большие пузыри с водой и минеральными примесями. Рано или поздно один из местных организмов найдет способ нас эксплуатировать. В обратную сторону это тоже работает. При каждой дефекации мы выделяем в окружающую среду миллиарды бактерий.
— Что же, нам теперь и посрать нельзя? — спросил мужской голос.
Лицо и шею Элви обдало жаром. Даже лицо Люсии стало холодным и отдаленным. Взгляд ее смотрел в пустоту.
— Я просто хочу сказать, что по всем правилам нам следовало бы избегать контакта со средой: не ходить в развалины, не выращивать ничего в грунте под открытым небом, потому что…
— Потому что мы, по-вашему, все делаем не так, — перебил человек, сидевший рядом с Люсией. Крупный мужчина с припудренными сединой висками, отросшей щетиной и вечно сердитым лицом. — Только это не вам решать.
— Я понимаю, что мы имеем дело со сложной ситуацией. — От отчаяния у Элви перехватило голос. — Но мы уже живем в этой огромной чашке Петри, и я составила список маленьких жертв, на который каждый мог бы пойти ради науки…
Сосед Люсии вспыхнул и подался вперед, уперев кулаки в бедра. Он следил за ней острым взглядом хищника.
— Я уже приносил жертвы науке. — В низком голосе прозвучала угроза. Люсия придержала его за руку, но остальные слушатели явно разделяли враждебность говорящего. По залу прошел шорох, гул тихих разговоров. «Наверное, и тот, кто убил Трайинга, сейчас здесь, — подумалось Элви, и следующей мыслью было: — Какого черта я здесь делаю?»
Кэрол Чивеве встала, болезненно морщась. Она чувствовала неловкость за Элви.
— Может быть, доктор Окойе, мы вернемся к этому разговору в другой раз? — предложила она. — Уже поздно, люди устали.
— Да, — пробормотала Элви, — да, конечно.
Сгорая от стыда, она пробралась к своему месту, но не села, а пошла дальше, на улицу и, одна в сгущающейся темноте, к своему домику. Под ногами скрипели мелкие камушки и сухая земля. В прохладном воздухе пахло дождем. Она не прошла и полпути под тусклыми звездами, когда ее остановил голос:
— Я хочу извиниться за отца.
Элви обернулась. Девушку было почти не видно: черное пятно на черном фоне. Чуть более плотная тень. Элви поймала себя на том, что обрадовалась, услышав женский, а не мужской голос.
— Все нормально, — сказала она. — Наверное, я не слишком удачно выступила.
— Нет, это из-за него. — Девочка шагнула ближе. — Ему все не так. Когда мой брат погиб, папа стал совсем другим человеком.
— О… — Помолчав, Элви добавила: — Мне очень жаль.
Девушка кивнула, пошуршала чем-то, и в ее ладони расцвел бледно-зеленый огонек, не ярче свечи. Осветилось лицо. Она была хорошенькой, как все молодые, но с возрастом обещала стать такой же красивой, как мать.
— Ты дочка доктора Мертон? — спросила Элви.
— Фелисия, — представилась девочка.
— Рада познакомиться, Фелисия.
— Я могла бы проводить вас домой. У вас ведь нет света?
— Нет, — признала Элви. — Надо было захватить фонарь.
— Все что-нибудь забывают, — сказала девочка и резко двинулась с места.
Чтобы ее догнать, Элви пришлось пробежаться. Десяток метров прошли молча. Элви чувствовала, что спутница собирается с духом. Готовит признание или угрозу. Что-то опасное. Элви надеялась, что это просто паранойя, но не сомневалась, что угадала верно.
Наконец глухим от тоски и тревоги голосом девочка выговорила слова, которых Элви никак не ожидала:
— Каково это, учиться в настоящем университете?
«Cейчас бы в самый раз фанфары», — подумал Холден.
Проход сквозь кольцо в другую звездную систему должен выглядеть театрально. Трубы или вой сирены, напряженные лица, обращенные к экранам. А тут — ничего. Никак не скажешь, что «Росинант» рванул через пространство на пятьдесят тысяч световых лет. Просто жуткая чернота ступицы сменяется незнакомыми звездами новой солнечной системы. От того, что все было так буднично, странное чувство усилилось. Ворота-червоточина должны бы выглядеть массивным смерчем света и энергии, а не просто блестящим металлическим колечком с незнакомыми звездами по ту сторону.
Холден поборол желание включить общую тревогу для придания драматичности моменту.
Новая звезда висела желтовато-белой точкой, не слишком отличающейся от Солнца, каким оно видится от «Станции колец» или с орбиты Урана. При нем имелось пять каменных планет, один тяжелый газовый гигант и сколько-то планет-карликов, расположенных еще дальше от центра, чем кольцо. Четвертая из внутренних, обосновавшаяся прямо посреди обитаемой зоны[8], и была Илосом. Новой Террой… Четвертой Разведкой «Беринга»… Номером 24771912-F23 по лицензии РЧЭ. Как хотите, так и зовите.
Любое название казалось слишком простым, чтобы выразить суть. Это был первый дом человечества у чужой звезды. Люди умудрялись сделать будничными потрясающие последние события. Еще несколько лет на исследование и колонизацию остальных планет — и ступица с кольцами начнут восприниматься просто как дорожная система. Их перестанут замечать.
— Ух ты! — проговорила Наоми, круглыми глазами уставившись на звезду Илоса. Холден с благодарностью кивнул ей.
— Я как раз о том же думал, — сказал он. — Рад, что не я один.
Он включил связь с пилотом.
— Йо! — отозвался Алекс.
— Как быстро ты нас туда доставишь?
— Если потерпите неудобства, довольно скоро.
— Давай любую перегрузку, лишь бы скорей почувствовать землю под ногами, — усмехнулся Холден.
— На высокой тяге через семьдесят три дня будем на месте.
— Семьдесят три… — повторил Холден.
— Ну, семьдесят два и восемь десятых суток.
— Космос… — ухмылка Холдена сменилась вздохом, — чертовски велик!
На пятом часу ускорения начали поступать сообщения. Холден попросил Алекса перевести корабль на треть g, чтобы спокойно поужинать, и прокрутил первую запись в камбузе, где помогал Амосу готовить пасту.
