Двигатели выключились, и наступила тишина. Автоматически зашипели клапаны, выравнивая давление между кабиной и атмосферой планеты.
В автомобиле на воздушной подушке прибыли чиновники космопорта. Герсен ответил на вопросы, подвергся краткой медицинской проверке, получил пропуск на выход из космопорта и проводил чиновников до дверей своей ракеты. Вскоре прибыл автокран, поднял корабль и отвез его на свободное место на стоянке, расположенной в дальнем конце поля.
Герсен опустился на землю, чувствуя себя уязвимым, как будто был обнажен. Поманив рукой ближайшую летающую тарелку, он собрался заняться демонтажем монитора. Но тут из-за корпуса ближайшего корабля вышли двое, и Кирт моментально узнал одного из них — уроженца Саркоя, который сопровождал Хильдемара Даске в таверне Смейда.
Когда они приблизились, Герсен сделал вид, что не заметил их появления, но все его органы чувств напряглись до такой степени, что ни одно их движение не могло остаться незамеченным.
На уроженце Саркоя темнел скромный серый костюм, и только в эполетах его блестели шпалы. Его спутник — худой мужчина, с соломенного цвета волосами и проворными светло-серыми глазами, был одет в свободный рабочий костюм синего цвета.
Они остановились в двух шагах и стояли, казалось, без особого интереса наблюдая за этим, им незнакомым, человеком. Герсен, подняв взгляд, также сделал безразличный вид, скользнув глазами по пришельцам, хотя по коже его пробежали мурашки и пульс заколотился сильнее. Уроженец Саркоя прошептал что-то своему спутнику и подошел поближе.
— Мне кажется, что мы встречались с вами, — спокойно, но немного язвительно произнес он.
— Ваше имя мне неизвестно, сэр, — пожал плечами Герсен, не отрываясь от своего дела.
— Меня зовут Сутиро. Мивиж Сутиро..
Герсен внимательно посмотрел на саркоита: это был человек среднего роста, с удивительно плоской головой, характерной для жителей степной зоны Саркоя, в ширину его лицо было больше, чем в длину. Он отличался невыразительными тускло-оливковыми глазами, вздернутым носом с темными ноздрями, широким ртом с толстыми губами — лицом, сформированным более чем тысячью годами специализации и близкородственных браков.
Обитатели Ойкумены имели весьма невысокое мнение о жителях Саркоя, прежде всего, из-за их-отвратительных привычек во время еды и чрезмерной активности и неприкрытости сексуального поведения, зачастую превращавшегося в откровенный эксгибиционизм. С презрением на Саркое относились и к любому виду спорта, кроме одного, известного под названием «харбит», который заключался в избивании зариканов — крупных, покрытых щетиной полуразумных двуногих существ, населяющих леса северной планеты. Несчастное создание, доведенное до крайности голодом, загонялось в круг людей, вооруженных вилами и факелами, приводилось огнем в состояние бешенства и непрерывно удерживалось в центре круга при каждой попытке бегства.
Саркой, единственная планета зеленой звезды Змееносца, являлась миром мрачных степей, болот, дремучих лесов и трясин. Саркоиты жили в высоких деревянных домах, окруженных частоколами из древесных стволов. Даже самые крупные их города могли подвергаться нападению бандитов и кочевников из полупустынь.
По традициям и накопленному опыту саркоиты были законченными отравителями. Убить человека каждый из них мог очень легко, просто пройдясь рядом с ним.
Глядя на собеседника, Герсен не мог уловить признаков так называемого «дыхания смерти», характерного для наемных убийц. Эта привитая способность укорачивала их жизнь, придавая коже желтоватый глянец и ускоряя отвердение волос. Кожа Сутиро имела бледно-матовый отлив, волосы курчавились и черно блестели, на его правой щеке выделялась татуировка маленького мальтийского креста одного из аристократических кланов Саркоя.
— Прошу прощения, уважаемый Сутиро, но ваше имя я слышу впервые. Что-то я не помню, чтобы мы с вами где-то встречались, — сказал Герсен.
— О, — глаза убийцы расширились, когда он услышал почтительные слова Герсена. — Вы бывали на Саркое? На нашем любимом зеленом Саркое, с его безграничными степями и веселыми фестивалями?
— Веселыми, пока еще есть зариканы! А что будет, когда вы замучите последнего?
Сутиро как представитель расы, привыкшей спокойно переносить все оскорбления, не подал виду, что обиделся на слова Герсена.
— Будем веселиться друг с другом. — Я вижу, что вы хорошо знакомы с моей родной планетой.
— Довольно неплохо. Возможно, вы могли меня видеть на Саркое.
— Вряд ли, — уклончиво ответил Сутиро. — Мы виделись с вами в другом мире, и притом совсем недавно. Герсен покачал головой.
— Это невозможно, я только что прибыл из Глуши.
— Вот именно. Там мы и встречались, в таверне Смейда.
— Неужели?
— Да, я прибыл туда с несколькими попутчиками, чтобы встретить своего друга Луго Тихальта. Разволновавшийся Луго в замешательстве покинул планету Смейда на вашем великолепном корабле. Разве вы не обнаружили этого?
Герсен засмеялся.
— Будь у Тихальта намерение извиниться передо мной или сохрани он какое-то недовольство, я уверен, что он обязательно нашел бы меня.
— Точно, — кивнул Сутиро. — Луго Тихальт послал меня уладить ваши взаимоотношения. Он просит прощения за допущенную ошибку и желает только, чтобы я принес ему монитор.
Герсен покачал головой.
— Вы не сможете забрать его.
— Нет? — Сутиро подвинулся поближе. — Луго предлагает вам тысячу севов (стандартных единиц валюты Ойкумены) в качестве компенсации за допущенную ошибку.
— Их я приму с благодарностью. Давайте деньги.
— А монитор?
— Я верну его, когда Тихальт сам прибудет за ним.
Худощавый спутник Сутиро раздраженно цокнул языком, но Сутиро только улыбнулся.
— Но как же это получается? Вы получите свои деньги, а монитор нам не отдадите? Где же справедливость?
— А зачем он вам? Во-первых, это монитор Луго Тихальта, поэтому я только ему отдам прибор. Во-вторых, передача мне денег является вполне законной операцией, если только Тихальт поручил вам это сделать. Можете положиться на мою честность…
— Мы не собираемся испытывать вашу честность, — прервал его саркоит. — Мы просто предлагаем вам сейчас же, здесь, отдать нам этот аппарат.
— Ну, уж если начались угрозы, то монитора вам не видать как своих ушей. По-моему, у меня возникает желание самому заняться его содержимым.
— Об этом не может быть и речи!
— Что ж, попробуйте остановить меня, — Герсен возобновил прерванную работу и снял пломбы с кожуха монитора.
