Кристофер Макнамара - Горец (4)

Во всяком случае, мог их прочесть Конан, знавший древнюю музыку рун.

Дункан - не знал ее. Однако секрет надписи он выведал у стариков, тоже уже забывших рунный алфавит. Но, не в силах прочитать написанное, они помнили его смысл.

Из поколения в поколение, из уст в уста передавался он...

Руны пишу по камню,

Их обессмертит жертва,

Рунами святость места

Будет крепиться вечно.

Святость места... Священная Земля - вот что такое этот холм, увенчанный глыбой серого камня!

И неважно, что изначально придало ему святость - золотой ли клад, закопанный где-то под этим валуном в дар судьбе. Или сожженные на жертвенном костре орлиные перья, оленьи копыта и плавники форели - лучшее, что имеют самые совершенные существа трех сред: земли, воды и воздуха...

Или же - возможно и такое - первой жертвой послужило еще живое, бьющееся сердце? Сердце, которым, исторгнув его из человеческой груди, прошлись вдоль свежевытесанной надписи, окрашивая ее в алый цвет?

Какое имеет значение, чем именно создана была святость, - это уже утеряно в глубине веков. Важно, чем она поддерживалась.

А поддерживалась - молитвами и верой многих людей на протяжении многих поколений. Это та сила, которая способна перевесить Силу!

Вот почему данная бессмертным Сила иссякает на Священной Земле...

- Тут наш Путь расходится, Конан, - бесстрастно произнес Дункан.

(Впервые за это время он назвал Конана просто по имени - а не Учителем).

- Ты остаешься здесь?

- Да.

- Ну что ж... - не хуже, чем Дункан, Конан сумел изгнать из своего голоса даже тень малейших эмоций.

- Позволь, я все же кое-что покажу тебе на прощание. Кое-что из твоей прошлой жизни.

- Напрасно. Это не изменит моего решения.

- Как знать...

- Что же, показывай. Но знай - ты стараешься напрасно.

- Как знать... - снова повторил Конан.

Говорили в старину: с положенной тебе тропы невозможно свернуть - ибо она свернет вслед за тобой.

15

Как молния, ударившая возле самых ног, как мушкетный выстрел в упор, - хлестнула по глазам вспышка.

Нет, не по глазам - по внутреннему зрению...

И мозг, пробудившись, поспешно разверз туманные недра памяти, позволяя всплыть оттуда воспоминаниям о том, чего не было.

Во всяком случае - не было в этой жизни...

...Много дней прошло с того времени, когда налет рейнджеров, организованный шерифом округа, смел с лица земли индейское стойбище. Самое заурядное стойбище, одно из многих...

Да, одно из многих стойбищ индейцев Кайова. Именно то, народ которого недавно усыновил, принял в племя, как равного, белого воина.

Донн Канн - называли его Кайова. Прозвище же его было - Большой Нож.

Тогда, когда лагерь окружили рейнджеры, улюлюкая и стреляя на скаку из длинноствольных револьверов, Донна Канна не было в стойбище. Иначе все могло обернуться совсем по-другому...

Но никто в племени не ожидал нападения. С какой стати? С бледнолицыми был мир... А осень - время охотничьих походов, добычи бизоньего мяса для еды и шкур для одежды.

Вот почему Большой Нож и еще пятеро воинов отправились по бизоньим следам за день до налета. И вернулись - через день... хотя много жизней было у бессмертного Дункана, как веток у ствола, и в некоторых из них не шел Большой Нож за бизонами, а с мечом в руках встречал лихих ковбоев с дымящимися кольтами...

Скелетами высились тогда над прерией обгоревшие остовы вигвамов. И лежали между ними убитые - в тех позах, в которых их настигла смерть.

Гуще всего лежали они в центре стойбища, вокруг самого большого из вигвамов.

Вождь племени Старая Выдра пользовался покровительством правительства Соединенных Штатов, в знак чего ему был выдан звездно-полосатый флаг. Флаг этот торжественно водрузили в самом центре, перед жилищем вождя.

Именно под этим флагом и сгрудились во время атаки Кайова, до последней минуты надеясь, что происходит недоразумение.

Даже теперь звездно-полосатое знамя все еще трепетало над остатками вигвама Старой Выдры - обгоревшее, простреленное...

И плакал тот, кого звали Донн Канн, над телом девочки, прозванной Белым Цветком. Девочки, которая лучше всех знала песни и легенды племени... как плакал он над тем же телом, но с кровавой катаной за поясом - спутались жизни, как мокрые волосы...

Плакал над телом Белого Цветка Дункан, потрясенный жестокой нелепостью случившегося. И не сразу он осознал, что кто-то стоит за его спиной.

- Наконец-то я вновь нашел тебя, ученик мой... - произнес голос полузабытый, но знакомый...

Тогда, как и сейчас, долго говорили они. И только благодаря Конану Дункан смог пережить тот день...

А те пятеро, которые были с ним, - не пережили. Даже и не пытались пережить. Ведь ветвь, отломленная от дерева, не живет долго...

Сами выбирали они в прерии клочок травы помягче, куда им предстояло упасть. Сами произносили над собой последнее слово, обращаясь к Великому Небу или Старому Солнцу.

А потом каждый из них проводил себе отточенным лезвием томагавка чуть ниже уха - там, где проходит главная из кровеносных жил.

Ветвь, отломленная от дерева...

Да, тогда, как и сейчас, Конан смог удержать Дункана в мире живых.

Но и тогда, и сейчас Дункан был уверен: ему все-таки надлежит удалиться от жизни. Если не дорогой самоубийцы, - то дорогой отшельника.

И еще в одном он был уверен - тогда и сейчас. В том, что решение свое он не переменит.

Двое стояли на холме, и камень высился перед ними. А по камню вилась надпись, выбитая сотни лет назад.

Не тот холм.

Не тот камень.

Не та надпись...

Не рунами, а иероглифами была написана она. Никогда индейцы Кайова не знали иероглифов, да и вообще какой-либо письменности. Эти знаки оставил какой-то другой, древний народ, уже ушедший на Поля Счастливой Охоты.

Но смысл надписи тоже передавался из поколения в поколение...

Этому месту сужден покой.

Если же кто нарушит его

Пусть ужас обрушится на его дом,

В жилище его - пусть войдет смерть.

Не оставляя в живых никого,

Пусть станет рука его птичьим крылом,

А ноги обуют копыт башмаки,

Пусть не расстанется он в жизни с бедой,

Пусть...

А вот насчет дальнейшего - расходились во мнениях старейшины. Все-таки не век и не два прошли с того дня, как резец жреца или заклинателя духов покрыл валун иероглифическим узором.

Ясно было одно: дальнейший текст сулил еще более страшные проклятья тому, кто посмеет нарушить покой.

А слово "покой" на диалекте Кайова имеет много значений. И одно из них соответствует значению слова "святость".

Святое Место...

- Ну что ж, если ты решил, - не буду тебя отговаривать, - Конан смотрел на Дункана; во взгляде его смешивались грусть и жалость, и еще какие-то чувства, с трудом передаваемые словами...