— Вы не оставляете мне выбора — сказал Штрих — только чем я могу быть вам полезен?
— У вас есть выбор — жестко заявил Директор — поймите, что никто вас не принуждает. Люди, принужденные к сотрудничеству, или соблазненные деньгами, ненадежны: их можно использовать, но на них никогда нельзя положиться. По моему разумению, слабость нашего государства в том, что оно знает для управления народом лишь кнут или пряник. Можно и нужно повесить одного террориста — но как быть, если бунтует большинство? И кнута, и пряника — одинаково, не хватит на всех. Однако есть третий путь контроля над ситуацией, гораздо более эффективный. Как сказал Вольтер, "убедите меня разумно и логически — и я первым с вами соглашусь". Но для этого нужна информация — а вот ее-то и можно ненавязчиво повернуть так или иначе. Причем выслушав, все верят, что решение приняли сами. Общественное мнение — великая сила, если уметь им незаметно управлять. Будь я государем, первым делом учредил бы особое министерство пропаганды — но пока одно лишь ваше перо может быть очень полезным.
— Мне трудно решить сразу — сказал Штрих — можно мне подумать?
— Хорошо — ответил Директор — возвращайтесь пока к вашей семье. И возьмите — это.
Он протянул визитную карточку, с именем и адресом. Штрих посмотрел недоуменно — этот человек был ему совершенно незнаком.
— Это не наш агент — сказал Директор — а тоже, в некотором роде, писатель. У него есть и другое занятие — о, нет, никоим образом не связанное с нами; еще у него замечательная жена, во многом похожая на вашу прелестную супругу. Уверен, вы быстро найдете общий язык. История, случившаяся с вами, может стать темой для весьма поучительного романа — например о том, как всякие убеждения безжалостно разрушают судьбы. Правду, и только правду — разумеется, лишь ту, которую вы сочтете нужным открыть. Сделайте, в соавторстве, художественное произведение, сильное и правдивое — по мотивам предварительного наброска, что вы мне сейчас принесли. Думаю, легко найдется издатель — это даст вам и вашей семье средства у существованию, на какое-то время. Если же вас заинтересует и дальнейшее сотрудничество — у этого человека есть друг, профессор истории из Университета. Социалисты считают единственной движущей силой классовую борьбу, неотвратимо ведущую к смене существующего строя — однако же, существуют и факторы социологические, психологические, и прочие, которые обычно не учитывают твердолобые фанатики. Есть интересная гипотеза, о некоей "пассионарности", которая также может быть причиной общественных изменений. Я не знаю, насколько она верна — но пусть решают читатели: надеюсь, вы не считаете общество стадом, должным лишь следовать единственно верной идее? Сам профессор считает это не более чем гипотезой, которую ученому никак нельзя высказывать без ясных доказательств — и потому готов уступить право публикации. Я склонен видеть в этом гораздо большую истину — но не имею ни писательского имени, ни времени, ни литературного таланта. Вы же не ученый, господин Штрих, и потому вам вполне подобает высказывать свое мнение. Сошлитесь на меня — и думаю, профессор не будет возражать. О деталях договоритесь между собой сами — мне же интересно будет увидеть результат.
Штрих пожал плечами. И взял визитку.
Директор нажал кнопку. Вошел бывший попутчик по поезду.
— Проводите! — распорядился Директор — через тот выход. Вам же не нужно, чтобы вас здесь увидели, господин Штрих?
Попутчик вернулся, через пять минут. Директор удовлетворенно убрал бумаги со стола и взглянул на подчиненного.
— Однако, вернемся к нашим делам — сказал он — ревизор прибывает через три дня. Вы сделали то, что должны были? Напоминаю еще раз — не в Зурбагане! Пусть соседнее Управление после ответит перед столицей!
— Кому надо, информация передана — кивнул тот — скажите, шеф, вы бы и в самом деле приказали убить его семью?
Директор не ответил.
— Кто есть революционер?
— Верный, не знающий сомнений, борец за светлое будущее человечества, если прикажет партия, не жалеющий собственной жизни и жизни своих родных и друзей ради достижения великой цели.
— Что есть счастье революционера?
— Осознание неизбежности грядущего счастья всех людей и собственной причастности к его осуществлению.
— Что есть жизнь революционера?
— Вечная и неустанная борьба со всем темным, отсталым, мешающим жить, защита святых идеалов всеобщего равенства и братства.
— Кто есть семья революционера?
— Его товарищи по партии, которые ближе ему чем родные по крови. Если же эти родные не разделяют моих убеждений, я клянусь решительно и бесповоротно порвать с ними и отречься от них.
— Что будет, если ты нарушишь клятву?
— Если же я нарушу эту клятву, усомнившись делом, словом и даже мыслью в правоте нашего великого дела, то пусть меня настигнет суровая кара и презрение моих товарищей! Я клянусь не покидать ряды бойцов до своего последнего вздоха, сколько мне будет отпущено жизни.
Очередной "юноша бледный с взором горящим" старательно повторял слова. Сидящий рядом Третий со скучающим видом рассматривал муху, с жужжанием бьющуюся о стекло. Закончив задавать вопросы, товарищ Первый протянул руку новообращенному, крепко его обнял и сказал:
— Теперь ты один из нас, и слушай первое задание. Мы узнали, что через три дня в Зурбаган приезжает из столицы полицейский чиновник с особыми полномочиями; цель его приезда несомненно, враждебна нам. Нельзя подставлять под удар оставшихся в городе товарищей — поэтому чиновник не должен доехать до Зурбагана! Детали плана разъяснит товарищ Третий, он же снабдит оружием.
— Первое твое задание будет и последним; жить тебе осталось три дня — подумал Третий, чистя ногти — но пусть лучше нашим расходным материалом будут такие дурачки, чем вошедшие в дело товарищи, полезные нам, когда мы возьмем власть! Да, очистить кассу может любой дурак — но никому еще не приходило в голову взять целую страну со всем, что в ней есть!
Пистолет был похож на блестящую никелированную игрушку — бельгийский браунинг номер два, калибр семь-шестьдесят пять, только что купленный в оружейной лавке вместе с коробкой патронов. Леон никогда не держал раньше в руках настоящего оружия, но надеялся, что успеет и сумеет выстрелить, если убийцы, кем бы они ни были, придут за его семьей.
— Все-таки, смените квартиру — сказал ему на прощание Директор — деревянный дом на тихой окраине не самое лучшее место после той заметки о пожаре, могущей натолкнуть разных людей на опасные мысли! Впрочем наши люди пока присмотрят за вами и вашим домом — надеюсь, вы не будете возражать.
