Синтия затянулась сигаретой так ожесточенно, что у нее запали щеки.
— Они пробовали, — сказала она. — Но мне сказали, что это дикая, пересеченная местность и поиски там очень затруднены. Ничего не получилось. Они не смогли найти ни единого следа. Может, и нашли бы, если бы прочесали все как следует — милю за милей, час за часом. Но они побоялись. Понимаешь, этот регионально-временной интервал — решающий. Мистер Гордон показывал мне расчеты. Я не разбираюсь во всех этих обозначениях, но он сказал, что в историю этого столетия вмешиваться очень опасно.
Эверард обхватил ладонью чашечку трубки. Ее тепло успокаивало. Упоминание о переломных эпохах вызвало у него нервную дрожь.
— Понятно, — сказал он. — Они не смогли прочесать этот район так, как хотели, потому что это могло потревожить слишком много местных жителей, которые из-за этого по-другому вели бы себя во время решающих событий. О-хо-хо… А не пробовали они переодеться и побродить по деревням?
— Несколько экспертов Патруля так и сделали. Они провели в Древней Персии несколько недель. Но никто из встреченных ими людей не обронил даже намека. Эти дикари так недоверчивы… А может, они принимали наших агентов за шпионов мидийского царя. Как я поняла, они недовольны его владычеством… Ничегошеньки. Но так или иначе, нет никаких оснований считать, что общая картина исторического процесса исказилась. Поэтому они полагают, что Кита убили, а его роллер каким-то образом исчез. И какая разница… — она вскочила на ноги и неожиданно сорвалась на крик, — какая им разница: скелетом в каком-нибудь овраге больше, скелетом меньше!
Эверард тоже встал и обнял Синтию, дав ей выплакаться. Но он не думал, что ему самому при этом будет так скверно. Он давно перестал ее вспоминать (раз десять в день — не в счет), но теперь, когда она пришла к нему, искусству забывать предстояло учиться заново.
— Ну почему они не могут вернуться в локальное прошлое? — взмолилась она. — Разве нельзя прыгнуть всего на неделю назад и сказать ему, чтобы он не уходил? Я ведь прошу такую малость! Что за чудовища ввели этот запрет?
— Это сделали обычные люди, — сказал Эверард. — Если мы начнем возвращаться и подправлять свое личное прошлое, то скоро так все запутаем, что попросту перестанем существовать.
— Но за миллион лет, даже больше, — разве не было исключений? Должны быть!
Эверард промолчал. Он знал, что исключения были. Но знал и то, что для Кита Денисона исключения не сделают. Патрульные не святые, но собственные законы они нарушать не станут. К своим потерям они относились как к любым другим: поднимали бокалы в память о погибших, а не отправлялись в прошлое, чтобы взглянуть на них еще раз, пока те живы.
Немного погодя Синтия отстранилась от него, вернулась за своим коктейлем и залпом выпила. Светлые локоны взметнулись водоворотом вокруг ее лица.
— Извини, — сказала она, достала платок и вытерла глаза. — Я не думала, что разревусь.
— Все в порядке.
Она уставилась в пол.
— Ты мог бы попытаться помочь Киту. Рядовые агенты отступились, но ты мог бы попробовать.
После такой просьбы у него не оставалось выхода.
— Мог бы, — ответил он ей. — Но у меня ничего не выйдет. Судя по хроникам, если я и пытался, то потерпел неудачу. А к любым изменениям пространства-времени относятся неодобрительно. Даже к таким заурядным.
— Для Кита оно не заурядное, — возразила она.
— Знаешь, Син, — пробормотал Эверард, — немногие женщины согласились бы с тобой. Большинство сочло бы, что оно для меня не заурядное.
Она заглянула ему в глаза и на какое-то время застыла. Затем прошептала:
— Мэнс, извини. Я не сообразила… Я думала, раз для тебя прошло столько времени, ты теперь…
— О чем ты? — перешел в оборону Эверард.
— Разве психологи Патруля не могут тебе помочь? — спросила она, снова опустив голову. — Я хочу сказать, раз они смогли выработать у нас рефлекс, не позволяющий рассказывать непосвященным о темпоральных путешествиях… Я подумала, что это тоже возможно: сделать, чтобы человек перестал…
— Хватит, — резко оборвал ее Эверард. Некоторое время он грыз мундштук трубки. — Ладно, — сказал он наконец. — У меня есть пара идей, которые, возможно, никто не проверял. Если Кита можно спасти, ты получишь его до завтрашнего полудня.
— Мэнс, а ты не можешь перенести меня в этот момент?
Ее начинала бить дрожь.
— Могу, — ответил он, — но не стану этого делать. Перед завтрашним днем тебе обязательно надо отдохнуть. Сейчас я отвезу тебя домой и прослежу, чтобы ты выпила снотворное. А потом вернусь сюда и обдумаю ситуацию. — Его губы изобразили некое подобие улыбки. — Перестань выплясывать шимми, ладно? Я же сказал тебе, мне надо подумать.
— Мэнс…
Ее руки сжали пальцы Эверарда.
Он ощутил внезапную надежду и проклял себя за это.
Осенью года 542-го до Рождества Христова одинокий всадник спустился с гор и въехал теперь в долину Кура. Он восседал на статном гнедом мерине, более крупном, чем большинство здешних кавалерийских лошадей, и потому в любом другом месте привлек бы внимание разбойников. Но Великий Царь навел в своих владениях такой порядок, что, как говорили, девственница с мешком золота могла без опаски обойти всю Персию. Это было одной из причин, по которым Мэнс Эверард выбрал для своего прыжка именно это время — через шестнадцать лет после года, в который направился Кит Денисон.
Кроме того, необходимо было прибыть тогда, когда всякое волнение, которое мог вызвать темпоральный путешественник в 558 году, давно уже прошло. Какова бы ни была судьба Кита, к разгадке, возможно, легче будет приблизиться с тыла. Во всяком случае, лобовые действия результатов не дали.
И наконец, по данным Ахеменидского регионально-временного управления, осень 542-го оказалась первым периодом относительного спокойствия со времени исчезновения Денисона. Годы с 558 по 553-й были тревожными: персидский правитель Аншана Куруш (которого будущее знало под именами Кайхошру и Кира) все сильнее не ладил со своим верховным владыкой, мидийским царем Астиагом. Кир поднял восстание, трехлетняя гражданская война подточила силы империи, и персы в конце концов одержали победу над своими северными соседями. Но Кир даже не успел порадоваться триумфу — ему пришлось подавлять восстания соперников и отражать набеги туранцев; он потратил четыре года, чтобы одолеть врагов и расширить свои владения на востоке. Это встревожило его коллег-монархов: Вавилон, Египет, Лидия и Спарта образовали антиперсидскую коалицию, и в 546 году их войска, которые возглавил царь Лидии Крез, вторглись в Персию. Лидийцы были разбиты и аннексированы, но вскоре восстали, и пришлось воевать с ними снова; кроме того, нужно было договариваться с беспокойными греческими колониями Ионией, Карией и Ликией. Военачальники Кира занимались всем этим на западе, а сам он был вынужден воевать на востоке с дикими кочевниками, угрожавшими его городам.
