Маштуб усмехнулся.
– Спроси своего начальника, – негромко сказал сеньор Абеляр, – почему наш штурм не удался?
Маштуб выслушал толмача и кивнул.
– Латинян погубила жадность, – объяснил толмач. – Войдя в пролом стены и пропустив первый отряд, тамплиеры встали в проходе и мечами не пустили остальных воинов в город. Они посчитали, что Аккра сдастся и они успеют поделить между собой самую богатую добычу. Но Аллах не допустил плохого. Всех, кто ворвался в пролом, вырезали.
– И тамплиеров? – взревел барон.
– Тамплиеры успели уйти.
Ужасные ругательства, самые дерзкие и богохульные, изверглись из пасти барона. Он ревел, пока один из воинов не ударил его сзади рукояткой кинжала по голове.
Маштуб поднял руку и заговорил.
Толмач медленно переводил.
– Аллах не позволил собакам-латинянам сорвать со стен Аккры желтое знамя Магомета, – переводил толмач. – Аллах велик. Воины великого Саладина, хранителя веры, уничтожили собак-латинян на реке Кресон и там же убили великого магистра иоаннитов Рожэ де Мулена. Мы отобрали у собак-латинян Тиревиреаду. Мы разгромили собак-латинян под Хаттином, а там против воинов Аллаха выступали граф Раймунд Триполийский, великий магистр тамплиеров Жерар де Ридорф и граф Рено Шатийонский. Мы взяли Сайду, Яффу, Кесарию, Аскалон. Иерусалим открыл перед нами свои святые ворота. Летучие отряды защитника веры великого Саладина не позволил собакам-латинянам ходить по нашей земле.
– Но вы не взяли Тир! – взревел барон. – Вы не справились с Конрадом Монферратским. Перед стенами Аккры стоят воины короля Ричарда и короля Филиппа.
– Собаки, – перевел ответ Маштуба толмач. – Грязные собаки. Они уже передрались из-за кости, которую им не проглотить. Латиняне бегут из лагеря. Они боятся умереть от болезней и голода. У них нет денег, чтобы купить место на венецианских галерах, они перебегают к нам. Аллах велик, он принимает всех, кто принимает ислам. Мы можем даже не торопиться, – высокомерно сказал Маштуб, почему-то вздохнув. – Времени у нас, как песка в пустыне. Время перемалывает все. Аллах велик. Аллах утопил рыжебородого Барбароссу в ручье, в котором не утонет щенок. Воля Аллаха превыше всего.
– Я не утка, я не утону! – взревел барон, пытаясь поднять правую руку. – Пусть идут в воду те, кого туда тянет. Очень скоро желтые штаны Магомета будут сорваны со стен Аккры.
Толмач перевел слова барона Маштубу.
Наступило молчание.
– Позволь мне с помощью вопросов выяснить состояние твоей души, – наконец произнес толмач.
– Это говоришь мне ты, проклятый отступник?
– Это говорит защитник веры Маштуб.
– Помолчи, барон, – негромко заметил сказал сеньор Абеляр. Было видно, как ему тяжело говорить. – Я сам хочу ответить на вопросы Маштуба.
Барон замолчал, бессмысленно пуча безумные глаза и пуская с губ прозрачную слюну.
– Думаете ли вы, сеньор, – спросил толмач, переводя слова Маштуба и глядя теперь только на сеньора Абеляра, поддерживаемого оруженосцами. – Думаете ли вы, сеньор, что этот мир приводится в движение лишенными смысла причинами или же он все-таки поддается разумному управлению?
– Все в воле божией, – ответил сеньор Абеляр.
– Но короли Ричард и Филипп враждуют друг с другом. Они стоят у стен Аккры, но не могут ее взять. Они спорят, кого посадить на иерусалимский трон, собаку-рыцаря Га Лузиньяка или собаку-маркиза Монферратского. У них помутился ум. Они делят трон, который еще надо завоевать, и они не понимают, что завоевать иерусалимский трон можно только совместными усилиями. У них совсем помутился разум.
– Все в воле божией, – повторил сеньор Абеляр и было видно, что ему трудно произносить даже такие короткие слова. – Наверное, ты мудр, начальник Маштуб, но ты, наверное, не знаешь, что Крез, царь лидийцев, столь долго угрожавший Киру, сам был впоследствии предан пламени костра. Наверное, ты никогда не слышал о том, что пришло время и римский консул Павел сам проливал благочестивые слезы из-за несчастий Персея, пленного им же? Ты говоришь о времени, Маштуб, но у нас этого времени ничуть не меньше.
– Твои несчастья, – негромко перевел презрительный ответ Маштуба толмач, – являются наказанием за твои заблуждения, ибо ты не в силах правильно оценить ход событий.
– О чем они говорят? – снова взревел барон Теодульф. – Клянусь божьими потрохами, я не понимаю ни слова!
Маштуб что-то высокомерно сказал и в шатер внесли холодный шербет на серебряном подносе.
– Пей и ты, пучеглазый, – перевел слова Маштуба толмач. – Наверное, ты больше никогда не будешь пить, грязный латинянин. Аллах велик, он разрешает тебе сделать несколько глотков.
– В большой шкатулке, которая стоит справа от моего ложа, – перевел толмач слова Маштуба, – лежат пряди волос, присланные мне всеми женщинами Аккры. Все женщины Аккры, молодые и старые, сказали мне, что теперь я волею Аллаха располагаю их жизнями. Отсылая мне свои волосы, каждая по маленькой прядке, все женщины Аккры сказали, что вручают мне свои молодые и старые жизни и теперь волею Аллаха я обязан их защитить. Глядя на такого грязного и трусливого латинянина, как ты, ревущая во весь голос грязная и трусливая собака, ты, мерзкий шакал, омрачающий мир своим видом, я вижу, что некоторые тайные мои колебания и мысли бесцельны. Я должен защитить Аккру и ее жителей. Поэтому я уничтожу всех трусливых собак.
– Барон Теодульф не труслив, – терпеливо возразил Маштубу сеньор Абеляр. – Он совершил много подвигов. Его рукой уничтожено столько неверных, что только сам Господь знает, почему святая земля еще не очищена от неверных. Но это время впереди и я надеюсь, что волею божьей благородный барон Теодульф еще увидит это время.
Маштуб помрачнел.
Некоторое время он внимательно и с некоторой печалью смотрел на сеньора Абеляра.
Потом медленно встал и, не глядя, протянул назад правую руку.
Кривая сабля одного из воинов тут же оказалась в его руке.
Маштуб, не торопясь, проверяя пространство, отвел руку в сторону и повелительно приказал сеньору Абеляру:
– Подойди ко мне.
Сеньор Абеляр поднял голову, но остался стоять на месте, зато его оруженосцы испуганно отступили.
– Я подарю тебе жизнь, – медленно перевел толмач слова Маштуба. – Твоя жизнь ничего не стоит и мало кого обрадует, собака-латинянин, но я подарю тебе твою грязную жизнь, если ты раскаешься в произнесенном и примешь ислам, как это сделали многие другие латиняне.
Сеньор Абеляр медленно повернул голову в сторону оруженосцев и они отступили еще на шаг.
Сеньор Абеляр медленно посмотрел в сторону барона Теодульфа и секрамона, но они промолчали, потому что не знали, что сказать.
