Вода, взрывающая субмарины. Бред!
Но это не просто вода. Это она — черная, тугая, упругая. Пучина. И в ней возможно все.
Аракелов подошел к телетайпу. И в этот момент баролифт мягко тряхнуло. Дно. Несколько колебаний, быстро погашенных сопротивлением воды и амортизаторами, — и баролифт замер в центре медленно оседающего облачка ила, этакое трехногое механическое диво, отдаленно похожее на первые лунные модули.
Замигал вызов, поползла лента. Зададаев спрашивал, когда выход.
«Не знаю», — отстучал Аракелов.
«Не понял».
«Я тоже. И пока не пойму, не выйду. У меня еще час десять резерва. Погибли субмарины. «Рыбка». Если что-нибудь случится со мной, кто выручит Кулиджа?»
«Понял. Час десять при двойном запасе на работу?»
«Да».
«Понял. Что делать?»
«Мне нужен анализ воды».
«На что?»
«Не знаю. Полный».
«А по глубинам?»
«Полный».
«Не успеть».
«Запросите Факарао. У них здесь была многосуточная станция. Конец».
«Понял. Ждите».
Аракелов сам толком не знал, зачем ему эти данные. Просто это была единственная ниточка, по которой стоило пойти. Идти по ней можно было еще минут пятьдесят. А потом — потом в любом случае выходить. Но это потом. А пока надо думать. О чем? О воде. О пучине. Нужно хоть за что-то зацепиться. За что же зацепиться? Если за субмарины? Что с ними могло произойти? Взрыв — это ясно. Но почему? Отчего? У двух сразу… Нет, не сразу. С интервалом в четыре минуты. Субмарины идут строем уступа. Если в походном ордере — ведомая на пять кабельтовых позади мателота и на три правее по ходу; если в поисковом ордере — на три кабельтовых позади и на полтора правее. Так… В этом что-то есть… В каком ордере шли субмарины?
Аракелов связался с Зададаевым. На выяснение ушло еще несколько минут. Диспетчер Гайотиды-Вест ручаться не мог, но, по всей видимости, ордер был походный, субмарины еще не успели перестроиться для поиска. Что ж, будем исходить из этого.
Итак, субмарины идут в походном ордере. А на пути у них сидит… Кто? Ну, скажем, этакий осьминог-мутант. Кракен. Здоровый такой. С боевым спаренным лазером в трех руках. Или ногах? Подождал, высчитал упреждение, а потом — трах ведущую! Сидит, потирает щупальца — как, мол, я их, а? Через четыре минуты подходит ведомая. И ее тоже — трах! Логично. Картинка любо-дорого.
Ловушка. Какая может быть ловушка? Кто может ставить на дне ловушки? Человек? Нет, пожалуй. На могильник — ВВ, ОВ[10] или радиоактивные отходы — не похоже, взрыв каких-нибудь затопленных бомб или снарядов был бы куда мощнее. А всякие засекреченные подводные базы, на которых о разоружении слыхом не слыхали, — бред собачий. Как осьминог с лазером.
Так кто же может ставить на дне ловушки?
Телетайп:
«Примите физико-химический анализ воды по данным Факарао».
Аракелов стал следить за лентой, на которой теперь зарябили символы и цифры. Они ползли нескончаемой чередой, но все было не то, не то, не то… Нормально, нормально, в пределах нормы… Соленость… Количество взвешенных частиц. Норма. Газовый состав… Кислород… Мало. Очень мало. Но и это не то. Совсем не то. Никогда еще не взрывались субмарины из-за недостатка кислорода в воде. Вот отсутствие рыб это объясняет. Но мне сейчас на это наплевать. Сероводород… Этим можно тоже пренебречь. Концентрация, правда, великовата… Ну и концентрация! Про такую Аракелов и не слыхивал — хоть лечебницу открывай, но сейчас это его не касалось. Нефть… Нет. Что еще? Норма, норма, норма… Ничего.
Пустой номер.
А он в осаде. Потому что с каждой потерянной им минутой растет напряжение наверху. Нет, никто, конечно, не обвинит его в трусости. Но… И это «но» страшнее всего. Потому что они будут правы. Ведь он не рискнул выйти в пучину. Туда, где взорвались две субмарины и «рыбка».
Субмарины, оснащенные турбинами Вальтера, способные развернуться на месте в любой плоскости, выполнить практически любую фигуру высшего пилотажа. «Рыбка», полторы тонны электроники и металла, неторопливо плывущие сквозь толщу, оставляя за собой серебристую цепочку пузырьков отработанного газа…
И осьминог-мутант. Сидит и ждет. А потом трах-тарарах по ним лазером… По пузырькам прицелился… Почему по пузырькам?
Черт его знает, почему. Просто потому, что и лодки и разведчик оставляют за собой пузырьки. Лодки не военные, им демаскироваться не страшно. А «рыбке» и подавно.
Время, время… Если через полчаса он ничего не придумает…
Он придумает. Иначе быть не должно. И не будет.
Он не может, не имеет права идти на авось.
Боишься, Аракелов? Нет. Не имею права.
Тебе скажут — трус. Или не скажут — подумают, но и этого довольно. И Марийка станет отводить глаза и уже не подсядет рядом…
Не думай об этом. Думай о деле.
И тут его осенило: он использовал «рыбку» просто как некий самодвижущийся предмет, ему важно было, взорвется она или нет. А всю аппаратуру, которой «рыбка» набита битком, он упустил из виду. Болван!
Он затребовал телеметрию «рыбки».
Опять пустышка! Только этот дурацкий сероводород. Все остальное — в норме. Но этот сероводород… Что может сделать сероводород? В Черном море его до дуры, но ведь не взрывались же там подводные лодки? Стоп! Во-первых, концентрация газа там ниже. На несколько порядков ниже. Во-вторых, сероводород там лежит глубже. И в этом слое субмарины, пожалуй, и не ходили никогда. Но что же все-таки может дать сероводород? Причем такой концентрированный.
Ничего. Если его не соединять с кислородом, конечно. Тогда пойдет реакция… Но кислорода в морской воде предостаточно, однако с ним сероводород не реагирует. Правда, это связанный кислород. Свободного же здесь мало. Ничтожно мало, так что этим можно пренебречь.
Аракелов подошел к иллюминатору, прижался лбом к стеклу. Прожекторы баролифта до «Дип-Вью» не доставали, но над ним висела телекамера со своим прожектором, и Аракелов видел его как на ладони. Каких-нибудь полсотни метров… Выйти?
И ведь лежит, проклятый, не взрывается. И баролифт пока не взрывается, хотя торчит на дне уже почти сорок минут. Не взрываются!
Болван, какой болван! Он же сам, сам дал «добро» на спуск! Ему и в голову не могло прийти, что с баролифтом может что-то случиться: ведь баролифт — это нечто стабильное, надежное и естественное. Как раковина дл улитки. Инерция мысли… А ведь он уже внизу. На дне. И не взорвался.
Не взорвался!
И вдруг словно покатились со всех сторон пестрые осколочки смальты, складываясь в великолепную, яркую, безукоризненную четкую мозаику. И вот уже Аракелов увидел, как субмарина пропарывает тьму, оставляя за собой цепочку пузырьков отработанного кислорода. Она входит в сероводородное облако. Свободный кислород — и сероводород. Начинается реакция — и вот серная кислота уже проедает металл в том месте, где вырываются наружу кислородные пузырьки. Потом вода вламывается в двигательный отсек, она крушит все на своем пути, сворачивает с фундаментов турбины, рвет и ломает переборки… Взрыв! Безопасные, трижды безопасные субмарины, оснащенные турбинами Вальтера, безопасные и безотказные везде, только не в этих проклятых сероводородных облаках!
