— Не закоротите там подачу топлива в энергобаки… Взлетим.
— Да уж как-нибудь.
— Вам виднее. Ну, так коротко — кто и откуда? Приняли наш SOS в рейсе? Не с Большой же вы Земли.
— Естественно нет — не успели бы. Сигнал приняли с ближайшего буя, — пояснила она, болтая ногой.
— Ближайшего к вам или к нам? — донеслось из груды подушек.
— И к вам, и к нам.
— Вы что, с Тамерланы?
— Да. Восемь человек, старший — Евгений Сусанин.
— Знаю такого. Со старшим вам повезло.
И откуда он все знает — и про Тамерлану, и Сусанина?
— Вас нашли по пеленгу, — продолжала она. — Сели около десяти часов назад, переписали вашу информацию на наш корабельный МИМ, обнаружили на юге лабиринт и, поскольку в SOS-пакете упоминалось именно о нем, направили туда спасательную группу. Поиск по металлу. Затруднения с аппаратурой — барахлит. Около часа тому назад произвели высадку в центре лабиринта, примерно… — она соскочила с пульта и подошла к карте, — примерно здесь. На дереве подвешен ботинок, на заклепке номер второй. У подножья дерева вход в подземные пещеры. Оставив на вертолете дежурного, остальные шестеро пошли вглубь. Направление — северо-восток. Связь прервана. Все.
Вуд молчал, покачиваясь в своем кресле.
— Не тот… — тихо процедил он сквозь зубы.
— Что?
— Не тот лабиринт. В тексте же ясно сказано — вход в шестидесяти метрах от корабля точно на полдень… Компасу здесь доверять нельзя.
— Но мы приняли не полный текст… — Она хотела было добавить про детей капитана Гранта, но поняла, что не время. — Постойте, какой же там лабиринт? Там сплошной завал…
— Тогда я по порядку. Только… Зверь, слабенького чаю и пару сухих галет. Сколько же я не ел?.. — Он вздрогнул и весь сжался. — Они ведь тоже… Итак, мы сюда плюхнулись на предмет разведки. Общая съемка, поиски следов жизни — вы знаете. Мерси.
Это относилось к стакану, возникшему из-за плеча. Варвара терпеливо ждала, пока он маленькими кусочками ломал печенье и макал его в чай. Да, теоретически она знала, как осваивается сектор: выбирается мощная звезда, в безопасной близости подвешивается буй, который будет постоянно копить энергию для подзаправки кораблей. На него же поступает и вся информация, поначалу — собранная зондами. Подгребает обычный поисковик, вроде вот этого, получает первые прикидочные данные, доставленные зондами, и если в этой информации нет смертельно опасного, то высаживается на планету. Тут обнаруживается, что зонды порядком наврали, — аппаратура как-никак работает с расчетом уже известных условий, а на каждой новой планете они неизвестны. Вот и происходят сбои.
— Да, так вот, — продолжал Вуд. — Сели именно сюда, потому что засекли цветовые сигналы. Вон примерно то, что сейчас за иллюминатором…
От черного завала к обоим кораблям быстро тянулась светло-сиреневая светящаяся пелена; вот она подкатила под опоры, ушла дальше; стадо крапчатых слоников бродило по ней, покачивая хоботами, им было по колено. Внезапно в обратную сторону покатился словно свертывающийся рулон — очень это напоминало детскую игрушку «тещин язык». Слоников накрыло с головой, но они этого даже не заметили — к световым эффектам они были нечувствительны.
— Сели, таким образом, на ночную сторону, — продолжал докладывать Вуд, — не по инструкции. При посадке разогнали какую-то стаю, значения этому не придали. Уж очень это было неординарно: следов цивилизации не наблюдается, а на совершенно пустом месте идет какая-то передача информации методом цветовых сочетаний. Сели — погасло. Потом… ладно, подробности придется опускать, да и вы дали мне прекрасный пример телеграфного стиля. Итак, отоспались. Проснулись перед самым рассветом, я стал на первую вахту. Визуально источник иллюминации не просматривался, решили сделать небольшой кружок на вертолете. Ребята погрузились, скафандров не надевали, так как высаживаться никто на поверхность не собирался. Машину вел сам Чары. Собственно говоря, разведкой это назвать было нельзя; главным образом, Чары присматривался, как ведет себя машина в здешнем небе. К каждой планете нужно, так сказать, прилетаться… Простите меня, это я от слабости — забалтываюсь. Они прошли точно на юг, между минаретами, и уже повернули обратно, забирая к востоку, когда я увидел табун. Солнце вставало, тени искажали картину, и в первый момент мне показалось, что это — слонята.
— А во второй? — не удержалась Варвара.
— Да тапиры, разумеется. Модифицированные применительно к здешним условиям. Тысячелетия при уменьшенной силе тяжести…
Варвара соскочила со своего сиденья и прильнула к иллюминатору. Не хватало еще, чтобы Вуд увидел, как она стремительно краснеет, — еще бы, тупица, кретинка, амбистома безмозглая! Сидеть на клетчатом тапире и не узнать его! Не-ет, гнать ее надо отсюда на Большую Землю!
— Что вы?.. — спросил он встревоженно.
— Дождь. Извините. Я слушаю.
Неправдоподобно крупные капли, подсвеченные попыхивающими низкими молниями, неторопливо, как снег, оседали на землю.
— Ну, тапиры — это еще полбеды. Хотя я сам так удивился, что выскочил в тамбур, — хотелось своими глазами поглядеть. Вертолет в это время заходил уже на посадку, когда табун выметнулся из-за корабля. Чары спустил машину в каких-нибудь тридцати метрах и не заглушил двигатель, по фону был хорошо слышен шум мотора и его крик: «Назад, назад!..» — вот тут и я увидел их. Все верхом, а на некоторых буцефалах и по двое… Мне сперва показалось — оранги. Пока они восседали на тапирах, трудно было оценить их размеры. Собственно говоря, их следует называть чартарами, только называть вот некому…
— Я видела, — хрипло проговорила Варвара, чтобы удержать его от подробных описаний.
Вуд кивнул, не вдаваясь в обстоятельства, при которых она могла видеть этих только что окрещенных чартаров.
— Ну, а дальше было что-то жуткое, — скороговоркой пробормотал он. — Свалка под вертолетом, ни винта не боятся, ни звука… Чары, по всей видимости, автоматически перевел двигатель на режим «семь футов под килем», и когда чартары поволокли Монка, Игоря и Ома к черному завалу, двинул машину следом, надеясь, что кому-то удастся вырваться и запрыгнуть на трап. Только вышло наоборот — пара образин влезла в кабину. Может, и не пара, а больше, но вывалились они кучей, а машина так и ушла потихоньку, переваливая через все препятствия с семью футами под брюхом… Где-нибудь на восьмисотом километре брякнулась, надо полагать, уже пустая. Да…
Он снова закашлялся, мотая головой так сокрушенно, словно больше всего на свете его огорчала потеря вертолета.
