Вот что должен был бы предпринять любой верноподданный, тем паче единственный в королевстве астроном.
Но не таков был Тихо Браге, датский дворянин.
— Ваше величество, позвольте, я поведаю вам древнюю притчу, — сказал королю Дании король астрономии.
— Изволь, — отвечал король Дании. Он обожал разные древние истории и притчи.
— Жил на Востоке во времена незапамятные некий властитель. Наскучили ему игрища да празднества во дворцах, решился он объехать свои владения. Вот проплывает он на корабле мимо острова. А на острове деревья стоят, каждое дерево выше столбов Геркулесовых[20]. Спрашивает у свиты озадаченный властитель: «Что за дерева?» — «Названье их никому не ведомо, — отвечает главный садовник. — Одно достоверно: помимо вашего царства, нигде в мире они не растут. А стоят на острове веки вечные». Вопрошает властитель: «Отчего сии дерева диковинные на дубы ничем не похожи?» Молчит главный садовник. Свита в растерянности пребывает. Так и миновали остров. Долго ли, коротко ли, плывут обратным путем. Глядь, а деревьев на острове вроде уж нет. «Куда делись дерева, что на дубы ничем не похожи?» — негодует властитель и велит пристать к острову. Сошел на берег — одни пни торчат кругом, голые-преголые. Начал властитель кольца годовые считать на самом тонком пеньке. Тысячу насчитал, а дальше со счета сбился. Тут падают ему в ноги главный садовник, слезами заливается: «Срубили, срубили мы дерева, все до единого. А меж пеньков молодые дубки высадили, извольте поглядеть себе под ноги, саженцы в траве покуда еще не видны. Вырастут, взор ваш порадуют дубочки». Закручинился властитель, да толку-то что: загублены деревья, каждое выше столбов Геркулесовых.
Поведал притчу лукавый Тихо Браге, смиренно поглядывает на короля.
— Занятная история, — исполнился негодования государь. — Однако, господа, у меня голова разболелась. Верно, мигрень подступает. Возвращаемся в Копенгаген!
И скороспешно Небесный замок покинул в сопровождении свиты, пышной, как локоны супруги тайного советника…
— Неудовольствие его величества вызвано каверзной, недопустимой притчей, — сказал канцлер угрюмо.
— Нечего понапраслину возводить, — встрял в разговор шут гороховый с колокольчиками.
Вальтендорф отвернулся, будто не расслышал словес презренного человечишки, безумца.
— Угодно ли знать, что должен был предпринять в подобной совокупности обстоятельств любой верноподданный? — спросил он у Тихо после долгого молчания.
— Угодно, — отозвался астроном, обгладывая кость чуть меньше турецкого ятагана.
— Вместо выдумывания сомнительных притч надлежало не только согласиться с его величеством, но и раскаяться, притом чистосердечно, в своем невежестве. Вослед за раскаянием надлежало в одну ночь измыслить план новой обсерватории и представить чертеж господину тайному сове… — Вельможа осекся, опасливо глядя на безумца с колокольчиками. Лицо безумца налилось кровью, все тело искорежили судороги.
— Замолкнуть всем! Ни слова! — прокатился по трапезной бас Тихо Браге. — Лонгомонтанус, предсказанье записывай!
Людвиг Лонгомонтанус, первый помощник короля астрономии, в то же мгновенье извлек откуда-то бумагу, обмакнул перо в чернильницу.
— И будут глады, моры и землетрясения! — пророчествовал шут. — И будут знамения в Солнце, и Луне, и звездах, а на Земле уныние народов и недоумение! И море восшумит и возмутится! Люди будут погибать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную. И престолы небесные поколеблются!.. — Высокий голос юродивого перешел в хрип, затем в бессвязное бормотанье. Все стихло.
Тихо Браге призвал слуг, наказал им отнести несчастного в опочивальню.
Прерывать размеренное течение канцлеровой речи ради невразумительных откровений ничтожного шута! Такая дерзость переходила пределы всех и всяческих границ. «О, ты и не подозреваешь, ученый гордец, что за будущность уготована нами Небесному замку, — думал вельможа со злорадством. — Поначалу мы (разумеется, повелением государя!) лишим тебя и всю ученую твою братию пенсиона. Вослед за прекращением выплаты жалованья приберем к рукам твои поместья. По-другому запоешь, многомудрый Тихо Браге!»
Спалось канцлеру неспокойно. Снились Вальтендорфу ветры, растения, птицы, звери, названия коих он не знал. Под утро явились в сон столбы Геркулесовы. А на оных столбах жужжали, стрекотали, плясали, скакали, свиристели поделки игрушечные, затейливые. И витал над столбами юродивый без роду и племени, страшный, как сарацин. И слова изрыгал пророческие:
— Пирри-древви-шавкутти-дробашши!
…Поутру очнулся от кошмаров высокий гость. Скверно на душе, тягостно. Самолично, без помощи слуг, в камзол облачился, башмаки натянул, шляпу с перьями на швейцарский манер. Решил прогуляться выйти. А навстречу, из трапезной выскользнув, пес сребристо-шерстый трусит, хвостом виляет, тварь, тявкает радостно. Разъярился канцлер, хлыстом — раз! другой! — прошелся по псине. Пройтись-то прошелся, да неожиданно почувствовал себя на воздух подъятым. Тихо Браге — и откуда он взялся? — государственного канцлера, за шиворот одной рукой держа бережно, до дверей Небесного замка донес да и припечатал с размаху к дверям. Вследствие сего насилия вельможа со свиными бойкими глазками, облаченный в кафтан с позументами, пулей вылетел на крыльцо.
…Угаснет неяркое лето северное. В сентябре гонец прибудет государев в Небесный замок, привезет весть. Коротка весть, да коварна: в столице комиссия учреждена для оценки астрономических трудов Тихо Браге.
Зима настанет. Завьюжит, запуржит февраль. Пакет лощеный доставит почта хозяину Уранибурга. Из далекого Тюбингена пакет, от друга молодости университетской, от Мишеля Мэстлина. А в пакете, кроме письма, — «Космографическое таинство», печатное сочинение ученика Мэстлинова, Кеплера Иоганна. Прочтет книгу король астрономии — диву дастся: двадцать пять лет всего-то юнцу, а рассуждает вровень с Птоломеем, Коперником. Расстояние между планетами пытается постигнуть, вывести причину движенья небесных тел. И все фантазией, домыслом, догадкой, без единого наблюдения воочию за ходом светил. А ежели его вдохновенье обогатится опытом многолетних измерений небес? А ежели в руки сему прозорливцу вложить труд всей жизни Тихо Браге?
Не мешкая, сочинит письмо Иоганну Кеплеру старый звездовидец. К себе, в Уранибург, призовет, жалованье предложит подобающее.
Едва уплывет письмо в Тюбинген, новый гонец скачет от его величества. Ученая королевская комиссия установила: астрономические труды Тихо Браге не только бесполезны, но и вредны. И посему следует лишить его пенсиона, а работы в звездоблюстилище приостановить.
