— Быть может, в этом заключается причина столь предубежденного отношения к наквсам?
Обычным объяснением данного факта была их из ряда вон выходящая наружность. Утхг-а-К-Тхакв напоминал дельфина ядовитого желтого цвета с зелеными пятнами неправильной формы, чей хвост раздваивался, образуя две короткие ластообразные ноги. Бугры, выступавшие под тупой головой, служили подобием плеч для рук, до смешного напоминавших человеческие, если не брать во внимание их величину и плавательные перепонки, проходящие от локтей до таза. За исключением мешка, свисавшего с единственного более-менее узкого места на всем теле, которое призвано было обозначать нечто вроде шеи, наквс был абсолютно гол и обладал явными признаками мужского пола. Психологи утверждали, будто людей оскорбляет как раз не отличие наквсов от их расы, а напротив, именно то, что в некоторых аспектах они как бы были параллельны людям и в то же время отличались от них, словно являя собой грязную пародию на Гомо Сапиенс. Запах, слюнявость, склонность к отрыжке, признаки пола…
— Но большей частью они тоже космические путешественники разведчики, колонисты, фрахтовщики, купцы, составившие нам сильную конкуренцию, иронически подумал Хейм.
Лично его все эти пустяки никогда не смущали. Наквсы были хитры, но в среднем более нравственны, чем люди. Да и внешне их можно было считать весьма привлекательными, если взглянуть на это с функциональной точки зрения. А их личная жизнь никого не касалась. Тем не менее, факт оставался фактом: большинство людей с негодованием отнеслась бы даже к идее пребывания в одном корабле с наквсами, не говоря уже о том, чтобы находиться у них в подчинении. И… Дейв Пенойер был вы вполне компетентным капитаном; в отставку их Военного Флота он ушел в звании заместителя командующего. Но Хейм не был уверен, что ему хватит твердости в экстремальных ситуациях, если таковые возникнут.
Отогнав от себя тревожные мысли, он сказал:
— Верно. Фактически это круиз с целью грабежа. Ну так как — ты все еще заинтересован?
— Да. Разве ты забыл тот кошмар, из-за которого я так влип?
Хейм этого не забыл. Проследив распространение слухов вплоть до их источника, он обнаружил этот источник в Нью-Йоркских кварталах Благоденствия, что устрашающе подействовали даже на него самого. Наквс, очутившийся на Земле, был подобен выброшенному на мель кораблю. Он был абсолютно беспомощен. Утхг-а-К-Тхакв прежде служил по договору техническим советником на звездолете с планеты, которую люди называли «Калибан» и наиболее передовое племя которой решило принять участие в космической игре. При входе в пределы Солнечной Системы неопытный шкипер корабля столкнулся с астероидом и погубил свое судно. Оставшиеся в живых были доставлены на Землю звездолетами Военного Флота, и Калибанитов отправили домой. Однако, с наквсами Земля не вела прямой торговли, и ввиду кризиса в Фениксе, где как раз и находились их владения, возвращение туда Утхг-а-К-Тхаква постоянно откладывалось.
— Проклятье, — думал Хейм. — Вместо того, чтобы валять дурака с этим ублюдком-алероном, Парламенту лучше следовало бы заняться выработкой соглашения о помощи пострадавшему астронавту.
— У нас нет возможности провести глубокую проверку твоего сознания, подобную той, что мы проводим с людьми, — прямо сказал Хейм. — Поэтому мне приходится полагаться лишь на твое обещанное молчание. Я думаю, ты отлично понимаешь, что если передашь данную информацию куда следует, то вознаграждения за это тебе вполне хватит, чтобы купить возвращение домой.
Утхг-а-К-Тхакв что-то пробулькал через свое дыхательное отверстие.
Хейм не был уверен, означает ли это смех или выражение негодования:
— Я дал слово. К тому же эти алероны мне осточертели. Я не прочь подраться с ними. Кстати, сакв, надеюсь, часть добычи достанется мне?
— О'кей. Таким образом, с этой минуты ты — наш главный инженер, сказа Хейм, а про себя добавил:
— Потому что корабль скоро должен стартовать, а кроме тебя, мне негде взять кого-то, кто в случае нужды справился бы с ремонтом главного двигателя.
— Теперь обсудим детали.
Интерком произнес голосом служанки:
— Почта, сэр.
— Прошу прощения, — сказал Хейм. — Я сейчас вернусь. Не стесняйся, чувствуй себя как дома.
Утхг-а-К-Тхакв что-то просвистел в ответ и взгромоздил свою скользкую тушу на стоящий в кабинете диван. Хейм поспешно вышел.
Вадаж сидел в гостиной с бутылкой в руке. Последние несколько дней он очень мало говорил и не спал ни единой ночи. В доме стояла тишина, словно в гробнице. Сперва в посетителях не было недостатка — полиция, друзья, Курт Вингейт и Гарольд Тваймен приехали одновременно и обменялись Рукопожатием; из всех близких знакомых Хейма одна только Джоселин Лори не дала о себе знать. Все это в его памяти было словно расплывчатое пятно; он продолжал заниматься подготовкой корабля, полностью поглощавшей его внимание, и даже не заметил, когда визиты прекратились. Времени не хватало, работать приходилось круглые сутки, так что Хейм волей-неволей прибегал к помощи допинга. Даже исчезновение Лизы отступило на второй план. Сегодня утром, взглянув на собственное отражение в зеркале, он заметил, что здорово похудел, но это обстоятельство оставило его абсолютно равнодушным.
— Наверняка обычная ерунда, — промямлил Вадаж по поводу только что полученной почты.
Хейм смахнул со стола кучу конвертов. Под ними оказалась плоская посылка. Он содрал с нее пластиковую обертку, и на него глянуло лицо Лизы.
Это было звуковое письмо. Хейм нажал кнопку аниматора, и губы, в точности такие же, как у Конни, раскрылись.
— Пап, — произнес тихий голос, — Андре. Со мной все в порядке. Я имею в виду, что мне не причинили никакого вреда. Когда я стояла на остановке элвея, чтобы поехать домой, ко мне подошла женщина. Она сказала, что у нее ослабла магнитная застежка у лифчика и попросила меня помочь застегнуть ее. Я никогда не думала, что кто-нибудь из высшего класса может быть опасен. Она была прекрасно одета, говорила превосходным языком и все такое. Мы сели в машину и зашторили окна. Потом она выстрелила в меня из станнера. Очнулась я уже здесь. Я не знаю, что это за место, здесь несколько комнат, окна всегда закрыты: при мне находятся две женщины. Они не делают ничего плохого, просто не выпускают меня отсюда. Они говорят, что это ради мира. Пожалуйста, сделай так, как они хотят.
Монотонность речи Лизы говорило о том, что ей был сделан укол антифобика с целью предупреждения невроза страха. Но вдруг ее словно прорвало:
— Я так одинока! — выкрикнула она, и за тем послышался плач.
