Егоровы давно покинули старый дом на улице Веснина. Они живут в просторной квартире на Фрунзенской набережной. В квартире много книг, на нижних полках стеллажей - коллекции минералов.
Обо всем говорят в доме Егоровых: о стихах и спектаклях, о хоккейных матчах, о двенадцатой симфонии Шостаковича... Но никогда не вспоминают о человеке со шрамом на виске, который был когда-то похож на главу семьи...
Настал день, когда в семью Егоровых пришла беда. Заболела Ксения. Поначалу стала часто забираться на тахту. Сил не хватало. "Старею, наверное, Алеша... Женщины ведь как? Не успела оглянуться - и уже в метро говорят: "Садитесь, бабуся..." Улыбка у Сени была растерянная. Потом начались боли в животе. Тут уж Егоров спохватился: кинулся к врачам, положил жену в клинику. Но самое тщательное обследование не дало никаких результатов. А Ксения слабела... Диагноз был поставлен лишь спустя полгода: абдоминальный туберкулез.
"Что это значит?" - спросил Егоров у врача. "Это значит, что инфекция проникла в брюшную полость. Поражен кишечник..." - ответил фтизиатр. "А это очень опасно? Я считал, что туберкулеза уже нет... У нас в стране во всяком случае." "Да, так принято считать. И это, в принципе, верно. Туберкулез искоренен, как социальное зло, понимаете?" Профессор для большей убедительности поднял длинный, как карандаш, палец. "Социальное... Но не биологическое. У нас очень невелик процент заболеваний туберкулезом легких, да и лечить мы эту форму научились неплохо. А ведь именно легочники - главные распространители инфекции. Даже во время войны и в первые послевоенные годы число заболевших почти не увеличилось. Значит, жизненные условия способствуют практически полной ликвидации туберкулеза через какой-то промежуток времени.
А относительно вашей супруги... Будем лечить. Потом она поедет в санаторий, в Горки. Это километров сорок от Москвы. Организм крепкий, будем надеяться на хорошие результаты..."
Время шло, множество лекарств было перепробовано в институте и в санатории, а Сеня все не выздоравливала. Ей то становилось лучше, прекращались боли, появлялся аппетит, то снова слабость валила на койку, и врачи хмурились, отвечая на вопросы Алексея Ивановича. Стали поговаривать об операции, хотя, как Егоров понял, и она не гарантировала выздоровления. И тогда он решился. Мертвая вода могла спасти, излечить Ксению. И не только ее. Егоров нагляделся на страдальцев вдосталь. И всем им - поможет "влага жизни".
Егоров с новой силой принялся за поиски. Им давно уж был намечен участок очередной экспедиции - поездка до сих пор откладывалась из-за болезни Ксении. А теперь Егоров решил не терять времени на сборы партии, он спешно вылетел один. И вот он в предгорьях Урала.
Это был не овраг - неширокая долина. По ее дну течет безымянная речушка. Где слой воды так тонок, что едва заметен, где заполняет глубокие ямы-бочаги, где падает с плоского камня крохотным водопадом и неумолчно журчит-звенит. По краям долины - галечные осыпи. Серые, коричневые, грязно-белые. Дальше - невысокие, крутые каменистые откосы. Корни лиственниц, пихт, кедров пробили камень и вцепились в откосы. Деревья поверху стоят стеной. Темные кроны, медные и каменно-серые стволы. Долина некруто изгибалась и сужалась в этом месте. Егоров сделал несколько шагов, скользя по гальке, и замер. За поворотом сверкнула алая полоса. Этот цвет был неповторим - он словно вобрал в себя отблеск тысяч ясных вечерних зорь. Он пламенел, как знамя. Как будто кровь великана застыла на откосе. У Егорова перехватило дыхание. Он замер, потом сделал шаг, другой... Да, это была она... Егоров подошел ближе и с ужасом увидел, что алая глина сухая. Ни единой капли голубой воды не скатывалось по ней. Алексей Иванович приблизился вплотную, провел ладонью по крутому откосу. Да, бархатиста, как лучшая замша... И даже чуть-чуть тепла... Но воды нет. Нет "влаги жизни". Ушла, исчезла...
Это был конец. Крушение надежд. Егоров опустил голову. Он не сразу понял, что под ногами его - не совсем обычная галька. Здесь - именно здесь - она была немного темнее, чем справа и слева. "Значит... Что это значит?" Мысль Егорова, сокрушенного неудачей, работала туго. "Это значит - галька влажная... А почему она влажная? Речка далеко... По соседству галька сухая. А здесь... Выходит, что вода стекает с откоса. То есть - из-под алой глины... А что, если..."
Егоров геологическим молотком отбил кусок прочного песчаника у самого края алой полосы. Образовалось большое углубление. Егоров вложил туда ладонь. Да, там тепло чувствовалось вполне отчетливо и влага тоже, Он начал разгребать саперной лопаткой гальку в том месте, где внизу обрывался натек алой глины. Егоров вырыл полуметровую яму. Лопатка скользнула по твердому камню и послышался плеск. Алексей быстрыми движениями выбросил из ямы гальку и увидел гладкую, темную поверхность воды. Яма наполнялась. Егоров достал припасенную белую эмалированную кружку, набрал воды. Она была не голубая, а кобальтовая, густо-синяя. И знакомые золотые струйки казались ярче, цвета червонного золота. Егоров благоговейно выпил "влагу жизни". "А теперь - скорее на почту, - думал Алексей Иванович, - вызвать Сеню, а потом - экспедицию. С дозиметрами, спектрографами и полным набором реактивов..." Он быстро шел, почти бежал по долине.
Деревня находилась у озера. День был пасмурный, не рыбацкий, и множество лодок стояло вдоль берега на якорях. Одна из лодок подошла к берегу, и Егоров отметил про себя, что старому рыбаку - а из лодки выбрался сгорбленный худой старик - не повезло; на кукане болталось пять-шесть мелких плотиц. Старик, приволакивая ноги, шел навстречу, и Егорову вдруг показалось, что в его облике есть что-то знакомое. Да нет, почудилось...
Телеграмма послана. Надо ждать. Егоров договорился с хозяйкой временного своего пристанища о том, что к послезавтрашнему дню она приготовит топленого молока, накопает молодой картошки и испечет шаньги. Утром он поедет на аэродром, а сейчас можно побродить по берегу озера. Послезавтра Сеня получит первую порцию "мертвой воды" и вскоре будет здорова. В этом Егоров не сомневался. А постом... потом начнется большая работа.
Предварительные исследования, которые возможно было провести в данных условиях, позволили Егорову утвердиться в мысли, что "голубая вода" содержит неведомый пока химический элемент. Егоров даже название придумал: "Ксенит". Можно было примерно определить и порядковый номер в таблице Менделеева: ксенит явно относился к группе трансурановых, нестойких и недолговечных. Именно этот элемент вызывал особую ионизацию воды и при распаде, выделяя некоторое количество гиперонов, наделял влагу целительными свойствами. Она не только приобретала качества мощного биологического стимулятора, но и действовала на живые клетки таким образом, что они - у людей - восстанавливали утерянные в процессе эволюции способности к почти мгновенной регенерации. Причем все клетки - и мышечные, и нервные, и костные. Конечно, в свойствах "голубой воды" еще предстояло разобраться, но присутствие нового элемента не вызывало у Егорова сомнения. А если станет известен состав "голубой воды" на молекулярном и атомном уровнях, то проще будет установить и ее происхождение, а значит, и поиск. Со временем же - кто знает? - быть может, удастся и синтезировать "влагу жизни"...
