- Почему ты терпишь все это? - спросил он. - Почему ты не воспротивилась, когда люди предводителя Лиф привели нас сюда? Ты вполне могла бы сама справиться с моей раной, и, как я думаю, с ними тоже.
- Возможно, ты просто преувеличиваешь мои способности. Я не могу даже поднять больного и ослабевшего мужчину, но не это главное. Пока у нас есть время, я что-нибудь придумаю. Но ты обязан заботиться о моей безопасности, нхи Вейни, и о моей защите. Я надеюсь, что ты оправдаешь мои надежды и выполнишь свой долг.
Он поднял свою все еще опухшую руку.
- Вот это - ограничивает все мои возможности в данный момент, если нам придется бежать.
- Вот видишь, ты и ответил сам на свой первый вопрос. - В этом была вся Моргейн, когда ее охватывало раздражение. Она вновь уселась было на стул, но потом встала и нервно прошлась по комнате. Ей сейчас было бы легче, если бы она могла хоть чем-нибудь занять руки, но здесь не было ничего подходящего, и она лишь нервно сжимала и разжимала их. Тогда она подошла к окну и молча стояла некоторое время, уставившись в него. Потом вернулась назад.
Так они и коротали время: она то сидела, то ходила по комнате, чем доводила Вейни до безумия, в результате чего он тоже вставал, если боль утихала, и ходил по комнате вместе с Моргейн, как никогда сильно ощущая всю безысходность их положения. Он даже не мог понять истинную причину ее беспокойства: то ли она просто не могла спокойно сидеть и ждать, то ли переживала, что цель, к которой она стремилась, ускользает от нее? Во всяком случае, это было не просто обычное беспокойство, свойственное людям в подобном положении. Это очень напоминало то, что не давало ей покоя в течение всего их путешествия, когда любая неблагоприятная задержка в дороге нестерпимо раздражала ее.
Создавалось впечатление, что она неистово стремилась куда-то место, где была смерть и Колдовской Огонь. Она хранила эту тайну и возмущалась каждым даже самым мелким человеческим вмешательством в ее миссию.
Тем временем солнце садилось, и в комнате темнело. Очертания предметов стали расплываться, как будто сами растворялись в наступающем мраке. В дверь постучали. Моргейн ответила. Оказалось, что это была Флис.
- Хозяин приглашает вниз, - сказала она.
- Мы выходим, - ответила ей Моргейн. Девушка задержалась в дверях, нервно перебирая руками, потом исчезла.
- Она испорчена, как и все остальные, но все же более достойна жалости, чем они, - заметила Моргейн, прикрепляя меч к поясу и проверяя, все ли необходимое она взяла с собой, стараясь припрятать часть предметов под своей одеждой. - На тот случай, если во время нашего отсутствия кто-нибудь займется проверкой наших вещей, - пояснила она.
- Но у нас по-прежнему остается шанс бежать, - сказал он. - Давай убежим, лио. У меня хватит сил. Ведь нет никаких причин, чтобы я не мог хоть как-нибудь, но скакать на лошади.
- Нужно терпеть, - настаивала она, - пока этот Кесидри заинтересован в нас.
- Но помимо всего, - заметил он, - этот человек просто безжалостный убийца.
- Колдовской Огонь есть и в земле Лиф, - сказала она. - А жить по соседству с ним не очень полезно. Я не хочу надолго оставаться здесь.
- Ты хочешь сказать, что дьявол, обитающий в этом огне, так испортил здешних людей?
- Возможно, и есть излучения, - сказала она, - которые вредны. Однако я не знаю всех возможных последствий, их длительного воздействия, знаю только одно: мне не понравилась та пустыня, которую я видела по дороге из Инор-Пиввна, и мне еще меньше нравится то, что я увидела в Лифе. Здесь люди изувечены больше, чем там деревья.
- Но ты не сможешь предупредить об этом всех, живущих здесь, возразил он. - Они в любом случае очень охотно перережут нам глотки, расскажем мы им это или нет. И если ты имеешь в виду что-то еще, связанное с ними, что-то...
- Осторожно, - сказала она, - мне кажется, что там кто-то есть.
Когда насторожившие их звуки стихли, Вейни выругался.
- Это место полно подслушивающих и подсматривающих слуг.
- А мы и на самом деле самые интересные объекты для подслушивания, сказала Моргейн. - А теперь идем в нижний зал. Чувствуешь ли ты себя в состоянии идти туда? Если ты действительно не можешь, то предоставь мне объяснить это им.
Говоря по правде, его не радовала перспектива повести целый вечер с сумасшедшим предводителем Лиф. Однако и все еще не покидающая его лихорадка тоже вызывала у него опасения. Он предпочел бы сейчас просто сбежать, именно сейчас, пока он хоть как-то держится на ногах. Если в зале случится какая-то неприятность, то вряд ли он сможет помочь Моргейн или даже самому себе.
На самом же деле, когда он подвел итог ее оружию, которое она сможет использовать для собственной защиты, в конечном счете оказалось, что это всего лишь ее единственный илин, владеющий одной лишь левой рукой.
- Я могу остаться здесь, - сказал он.
- Вместе с его слугами, которые будут заботиться о тебе? - спросила она. - Ты даже не сможешь закрыть от них дверь. Ее можно было бы закрыть, если бы я оставалась вместе с тобой в комнате, тогда никто не счел бы это странным. Скажи мне, если ты нездоров, и я сама останусь здесь и сама закрою дверь.
- Нет, - сказал он. - Я достаточно хорошо себя чувствую. И скорее всего ты права относительно здешней прислуги. - Он подумал о Флис, которая может, вероятно, нагнать на него лихорадку или наградить болезнью еще более отвратительной. Он вспомнил близнецов, которые как крысы нырнули в темноту коридора: непонятно почему, но они сами и их маленькие ножи пугали его гораздо больше, чем вооруженные луками и стрелами люди Маай. Ведь он не смог бы даже ударить их, потому что они все-таки были детьми. Это всегда останавливало его руку, хотя в данном случае они были лишены совести, а их маленькие кинжалы были опасней крыс, чьи острые зубы и делают их устрашающими, несмотря на небольшие размеры. Теперь он боялся даже и за Моргейн, если нечто подобное им может бродить по коридорам и скрываться в темноте.
Наконец она вышла. Он последовал почти прямо за ней на расстоянии шага, что соответствовало этикету и обеспечивало ее безопасность. Он обнаружил в этом обстоятельстве еще одну интересную деталь: как только Моргейн начала свой путь по коридорам, на него перестали обращать внимание: никто не хотел замечать слугу, тем более, что встречавшиеся им в коридоре слуги Кесидри боялись его хозяйки. Этот страх отражался в их глазах. В этом замке это была своего рода огромная дань, если не уважения, то настороженного почитания.
И когда наконец она появилась в зале, все бандиты, составляющие местную знать, встретили ее с прежней опаской, которая чуть притупляло блеск их горящих глаз, словно лед и холодный ветер мощной волной накатились на них. Действие этой волны имело странную закономерность: почтение, рожденное страхом, проявлялось в большей степени там, где волна уже прошла, а там, куда она только надвигалась по мере того, как Моргейн шла по залу, было лишь бесстрастие и безразличие.
