— Люди каменного века тоже находились в привычной им среде. Однако она не казалась им очень уж уютной. Иначе человек не придумал бы всей этой техники.
— Можно спросить Лоо, — сказал Варгаш, — что ему больше нравится.
— Он редко выходит наружу и почти никогда не делает этого в одиночку, хотя Коробов сказал, чтобы его выпускали в любой момент, когда ему вздумается покинуть станцию. Похоже, он привязался к нам.
— Или ему некуда идти.
— К сожалению, он так мало рассказал о себе! Конечно, двадцать восемь слов — небогатый запас.
— А, вот и наш герой.
При свете молнии оба увидели высокого юношу, покрытого густой шерстью, на коротких ногах с перепонками между пальцами.
Он сделал несколько свободных шагов, но уперся в прозрачную стену. Юноша остановился почти машинально. У него начали уже вырабатываться рефлексы, связанные с передвижением внутри станции.
— Хотел бы я знать, о чем он думает, — заметил Горин. — Может быть, о своих соплеменниках? Куда они исчезли?
Юноша обернулся, сделал шаг назад, схватил Варгаша за руку и, поднимая свободную лапу вверх, выкрикнул:
— Х-р!
— Новое слово? — обрадовался Горин.
— Никак не могу привыкнуть к его манере, — проворчал Варгаш, потирая руку. — Схватит, как клещами…
— У вас блок-универсал был включен? — заволновался Горин.
— Да. Я нажал кнопку, как только он вошел.
— Ну, тогда мы поймали что-то новое.
— Знаете, — Варгаш пожал плечами, — мне иногда кажется, что он знает гораздо больше слов, чем мы думаем. Лоо просто неразговорчив. Ему нужна конкретная обстановка. На отвлеченные темы он беседовать не мастер.
Лоо, услышав свое имя, обернулся.
— Лоо, — отрывисто произнес он, ткнув «Себя в выпуклую грудь.
— Вартш! — добавил он, указывая на Варгаша.
Имя Горина он произносил в два приема: Го-ри!
— И-дем, — сказал он затем довольно отчетливо. Он запомнил это слово. Нгарроба произнес его при первой встрече, когда звал Лоо к землянам.
— Смышленый парнишка, — откликнулся Варгаш.
Дождь тем временем стал ослабевать. Последняя молния с треском развернула свой ослепительный клубок, и вдруг все стихло. Только на горизонте, полыхали зарницы.
— Как здесь все сразу, — покачал головой Варгаш.
— Меня интересует другое: надолго ли? Мы разбросали по планете столько автоматических станций, а настоящей метеослужбы все еще нет.
Небо светлело. На нем появились светло-розовые пятна, а общий фон становился нежно-сиреневым.
— Взгляните, — сказал вдруг Горин, — вон туда.
Плоский берег венерианского озера, голый, лишенный растительности, покрылся мелкими круглыми куполами, словно кожа пупырышками. Купола медленно росли. В ложбине между холмами, где скопилась жидкая грязь, вздувались и лопались большие пузыри, разбрасывая густые брызги. Купола на берегу тоже трескались, но медленно, как нарыв, образуя маленькие кратеры.
— Хочется высунуться в форточку, — простонал Горин.
— К сожалению, нельзя, — Варгаш сочувственно кивнул. — Но звуки включить можно.
Он тронул пальцами тумблер.
Тотчас же в пространство под куполом ворвались звуки планеты. Горину даже показалось, что он ощущает дыхание ветра на своем лице. Шорох, шелест, журчание скатывающихся последних струек воды. И на этом общем фоне с разных сторон слышалось то умиротворенное, то самодовольно-восторженное: «Хр-р-р…», «Хр-р…», «Хр-р-р…» Точно бесчисленное стадо бегемотов выражало свои чувства.
— А ведь это пузыри, — спохватился Варгаш. — Почва, мать сыра земля, перенасыщенная водой, нахватавшаяся воздуха, изъявляет свое удовольствие.
— Не это ли имел в виду Лоо? Он, наверное, знал, что дождь скоро кончится.
— Патрульным приготовиться к выходу! — раздался голос из репродуктора.
— Пошли, — сказал Варгаш. — Нам в патруль.
— И-дем, — произнес Лоо.
— Ого, он хочет с нами. Возьмем его?
— Ну что ж, не в первый раз.
— Сто восьмой луч, сектор шестнадцатый, — сказал Варгаш. — Сплошной лес. — Он ткнул пальцем в карту.
— В лесу они вряд ли прячутся. Коробов считает, что строение их тела более приспособлено к передвижению в воде.
Варгаш промолчал. На его жизни опровергалось столько гипотез, что он взял себе за правило не спешить с выводами. Тем более тут, на Венере.
Он повел вихрелет по сто восьмому лучу.
Внизу простерся широкий залив. Среди бутонов и полураспустившихся цветов гигантской лилии кое-где торчали маленькие головы тавтолонов, иногда из воды высовывалась спина животного, похожая на аэростат. Один тавтолон выбрался на сушу. Широкое книзу и сужающееся кверху тело напоминало отдаленно кувшин. Тавтолон водил по сторонам головой, неправдоподобно маленькой, качающейся на тонкой шее, как бутон на стебле. На вихрелет он не обратил никакого внимания, как, впрочем, и его собратья.
— Привыкли, — заметил Горин. — Как вы считаете, можно, их приручить?
— Томсон из Шестой экспедиции пытался. Тавтолон прокусил ему скафандр.
— Ну, одна попытка ни о чем не говорит. Представляете себе: стада многотонных красоток и наш Лоо на вибролете в качестве пастуха? Ведь рано или поздно придется переменить охотничий образ жизни и его сородичам.
— Надо сначала найти их.
Скоро кончилось озеро с плоскими берегами и окружающими его болотистыми равнинами. Внизу потянулся густой, непроходимый лес.
— Венерианская тайга, — Горин не спускал глаз с макушек деревьев. — Как сплошная ткань.
— Вот наша метка, — сказал Варгаш и показал на длинную розовую полосу в сизо-лиловой чаще. За розовой меткой шел все тот же лес, только, пожалуй, еще более густой.
— Собственно, такие участки можно бы и не осматривать, — заметил Горин. — Не представляю существа, которое могло бы здесь пройти.
Но тут Лоо схватил его за руку и показал вниз.
— Коу, — произнес он возбужденно.
— Коу — значит люди, — встрепенулся Горин.
Варгаш развернул машину.
— Не вижу, — признался Горин. — Может быть, Лоо почудилось?
Варгаш опустил машину еще ниже. Теперь она шла над самыми колючими верхушками.
В чаще появился небольшой просвет. Здесь рухнул растительный гигант и образовал брешь, которую тайга не успела затянуть.
— Коу, — повторил Лоо и показал вниз.
— Подежурим над этой полянкой, — сказал Варгаш. — Включите бинокль!
Тридцатикратный бинокль отбросил на экран отображение близкой, словно отстоящей на вытянутую руку, поверхности планеты. На мягкой почве, усыпанной пожелтевшими колючками и шипами, отпечатался след, напоминающий ступню человека.
