– Значит, для кого-то осада Города - развлечение? - снова спросила Валентина.
– Развлечение, - кивнул Волшебник. - Но не только… И не для всех. Понимаешь, девочка, если взглянуть на проблему максимально широко…
– Враги бомбят нас, морят голодом, травят газами, а вы все это снимаете и продаете им же в качестве «забавных картинок»?! - Валентина отбросила одеяло и спустила ноги на пол. Мышцы еще немного побаливали, но не так сильно, как раньше. От лихорадки тоже осталась лишь легкая слабость.
– Я здорова? - спросила она. - Я здорова или мне нужно принимать еще какие-нибудь лекарства?
Волшебник криво улыбнулся.
– Да, то есть… В общем, я не…
– Ты здорова, - перебила его Ана. - Конечно, не мешало бы тебе несколько дней отдохнуть и получше питаться, но и без этого ты со временем поправишься.
Волшебник издал досадливое шипение и, повернувшись к женщине, с такой силой толкнул к двери, что Ана оступилась и налетела на дверной косяк. Она, впрочем, ничего не сказала: развернулась и вышла в коридор. Валентина тем временем выбралась из постели и встала рядом со столиком на колесах. Она чувствовала себя вполне сносно, и когда Волшебник попытался взять ее за руку, Валентина не долго думая ткнула ему пальцем в глаз. От боли Волшебник вскрикнул и попятился, а она обогнула его и, выйдя в коридор, прошла в великолепную гостиную, где Ана, а точнее - домашние роботы, уже приготовили для нее два объемистых свертка.
– Здесь одежда, - сказала Ана, показывая на один сверток, аккуратно запаянный в водонепроницаемую пленку. - А здесь еда. Бери и иди домой. И больше не возвращайся. Я, конечно, не здешняя, но даже мне ясно, насколько все это подло и… аморально. Волшебник… Тому, что он делает, нет никакого оправдания. А теперь ступай. - И она протянула Валентине пару еще теплых после матрикатора башмаков - крепких, удобных рабочих башмаков.
***
Через шесть месяцев после того, как Валентина принесла домой последние два свертка, ее перевели со строительства оборонительных сооружений в санитарную службу. Теперь ее работа состояла в том, чтобы собирать с улиц Города трупы. От голода люди умирали уже не десятками и не сотнями, а тысячами. Зомби, напротив, плодились как мухи. Они питались мертвечиной, поэтому уборка - «санация» - улиц стала насущной необходимостью.
По карточкам теперь выдавали только хлеб, да и то не каждый день, и Валентина часто видела его во сне. Острый голод преследовал ее круглые сутки. Днем он изводил ее, словно надоедливая подруга, а по ночам будил резями в пустом животе.
Летом мертвые тела проще всего было отыскивать по запаху. Из-за этого ужасного запаха напарник Валентины - подросток одного с ней возраста - ходил, не снимая противогаза, и она ни разу не видела его лица. Кроме противогаза у него был пистолет-пулемет с дисковым магазином, и Валентина от души надеялась, что он умеет с ним обращаться, так как зомби встречались в Городе чуть ли не на каждом шагу. Напарник, впрочем, был опытнее ее; он «грузил мясо» уже несколько недель и время от времени давал Валентине советы, стараясь помочь ей побыстрее освоиться со своими обязанностями, однако он так и не сказал, как его зовут, и не спросил имени девушки.
Свою работу они начали еще до рассвета, пока было относительно прохладно. Днем они поспали несколько часов, а ближе к вечеру снова выехали на улицы. От голода и смрада у Валентины кружилась голова, но она старалась справиться со слабостью.
Труп они обнаружили на пятнадцатом этаже здания, построенного в эпоху Революции. Ни один лифт в Городе не работал уже больше года, поэтому подниматься им пришлось пешком. Они шли и отдыхали, шли и отдыхали, а подъем казался бесконечным. О том, чтобы подняться на пятнадцатый этаж единым духом, не могло быть и речи - для этого они оба слишком ослабели.
Мертвый мужчина оказался крупным, ширококостным. При жизни он, наверное, был настоящим гигантом. От голода он высох, превратившись почти в скелет, однако, несмотря на это, Валентина и ее напарник могли поднять его лишь с огромным трудом.
– Нам не под силу стащить его по лестнице, - сказал Валентине подросток. - Открой-ка окно…
Валентина подчинилась без особых раздумий.
– Бери за ноги! - скомандовал напарник. В противогазе он был похож не то на зеленого слона, не то на лысую лошадь, но Валентина не смеялась - она и сама выглядела не лучше. На единственном стуле, который не был сожжен в самодельной печи прошлой зимой, подросток сложил немногочисленные вещи, найденный на трупе: обручальное кольцо, зажигалку, нож с выкидным лезвием и небольшие радионаушники. На наушниках горел красный огонек - это означало, что аккумуляторы почти разряжены.
С грехом пополам они подтащили труп к окну и - «Раз, два, три!..» - перевалили через подоконник. Несколько секунд Валентина как зачарованная провожала взглядом падающее тело. Наконец оно достигло асфальта во дворе. Раздался глухой, чавкающий удар, который еще долго эхом отдавался у нее в голове. После падения с высоты пятидесяти метров от мертвого мужчины осталось бесформенное месиво из костей, крови и разлетевшихся во все стороны кусков плоти. Должно быть, это и называется «разбиться вдребезги», тупо подумала Валентина. Слезы сами собой потекли у нее из глаз, и стекла противогаза мгновенно запотели. Неверным шагом она вышла в коридор, сорвала с лица резиновую маску и зарыдала, уткнувшись лбом в покрытые пылью и копотью обои.
– Ничего, дальше будет легче, - сказал напарник. - Идем. - И он потянул ее за рукав.
Он был прав. Дальше действительно пошло легче, но в тот первый день Валентина едва продержалась до конца смены. Чтобы собрать останки мужчины и погрузить их в фургон, им пришлось воспользоваться лопатами, и это едва ее не доконало. Разорванная плоть влажно поблескивала, и Валентина старательно отводила глаза, иначе ее начинало мутить. Но сильнее отвращения было острое чувство вины. Валентина сама жила на десятом этаже, поэтому она решила, что когда настанет ее час, она сама выбросится в окно.
***
С начала осады прошло два года. И вот однажды, проснувшись утром, чтобы идти на работу, Валентина вдруг поняла, что оглохла. Мать трясла ее за плечи и что-то говорила, но Валентина видела одно движение губ. Только прислушавшись изо всех сил, она различила далекий, глухой, словно из-под воды доносящийся шум, который показался ей смутно знакомым, но что это могло быть, она никак не могла вспомнить.
За последние несколько месяцев мама стала худой как щепка; возле ее губ залегла горькая складка. Теперь она приходила домой всего на несколько часов и падала на кровать, не расставаясь с автоматом. Ее еще несколько раз ранили, и, находясь дома, она принимала множество самых разных таблеток и стимуляторов, от которых потом становилась немного странной. На мгновение Валентина даже задумалась, не может ли оказаться так, что это не она оглохла, а мама онемела от своих лекарств, но потом до нее дошло, что она не слышит не только маминого голоса, но и вообще ничего.
