— Значит, человек тоже может полететь? — с замиранием сердца спросил я. — Можно попробовать?
— Ну что ты, — усмехнулся Гошка. — Больше двух килограммов аппарат не осилит. И то пробки все время перегорают. Знаешь, какая здесь проводка! А чтобы отправить человека, понадобится киловатт сто, не меньше, — я прикидывал.
Увлеченные разговором, мы не заметили, что дверь комнаты отворилась.
— Григорий! — раздался за нашими спинами ледяной голос хозяйки. — По-моему, ты не раз уже обещал мне не мучить бедное животное… — Тут она заметила меня и замолчала.
— Это Аркадий Савельев, мой друг детства, — торопливо представил меня Гошка, явно обрадовавшись возможности избежать обсуждения Машкиной судьбы. — Он ненадолго остановится у нас.
— Зубкова, — процедила она, оглядев меня с головы до ног рыбьими глазами. На вид ей было лет шестьдесят. — Обедать будете?
Я благодарно шаркнул ножкой, стремясь умилостивить суровую владелицу дома. Бегать по жаре в поисках пристанища мне очень не хотелось, особенно после знакомства с чудесным аппаратом.
— Ты не думай, что она такая, — зашептал Гошка, едва хозяйка вышла. — Она добрейший человек, только очень одинокий. У нее, кроме Машки, никого нет. Уверен, что ты подружишься с ней. Она влюблена в здешние места. Я покажу тебе ее альбом — там стихи Волошина, написанные им собственноручно…
— Вы скоро? — раздался снизу скрипучий голос.
— Пошли! — сказал Гошка. — А то еще оставит без обеда. Ты не видел, куда делся этот чертов ключ?
— Зачем ты запираешь комнату? — спросил я, выуживая ключ из ящика с радиодеталями, куда ненароком засунул его Гошка.
— Тетка требует, — ответил Григорий. — Она как-то принялась без меня стирать здесь пыль и провела мокрой тряпкой по клеммам силового трансформатора. Я как раз забыл его выключить. Правда, там было всего вольт шестьсот… — Он запер замок и принялся заталкивать ключ в щель под дверью. Я отобрал у него ключ и положил к себе в карман. Снизу вкусно пахло жареным.
ОпытыГригорий оказался прав. С теткой я подружился быстро. Несмотря на рыбьи глаза и чопорный вид, в душе она была неплохая женщина. Чего я никак не мог в ней понять — это ее беззаветной любви к животным. Она ненавидела медиков за их «издевательства над беспомощными созданиями», а охотников и рыбаков — за кровожадность. Впрочем, это не мешало ей исправно покупать на обед и дичь, и рыбу, а при малейшем недомогании обращаться к врачу. Но страсть ее к животным доходила до безрассудства. Будь ее воля, Лайка и Белка со Стрелкой никогда не поднялись бы в космос и остались никому не известными собаками. Рыжая Машка была у нее чем-то вроде домашнего божка. К счастью, любовь к ней носила моногамный характер, и дом не превратился в филиал уголка Дурова. Григория присутствие Машки вполне устраивало, потому что избавляло его от необходимости охотиться за чужими кошками, которые были все подряд злы и недоверчивы. Поэтому он при каждом удобном случае запихивал Машку в аппарат, считая, что высокие научные цели оправдывают нарушение данного им слова считать Машку «персоной грата». Тетка о его проделках догадывалась, но уличить не могла, так как при ней он избегал экспериментировать.
— Никак не пойму, чем он там занимается, — жаловалась она мне несколько дней спустя, накладывая полную тарелку жареной рыбы. — Иной раз ночь не спит, все работает. Если не накормишь, так и останется сутки голодным.
— Он, Мария Ивановна, радиопередатчик делает, — выручил я друга.
— А зачем же кошек туда таскать? — не унималась тетка. — Я все-таки не слепая.
— Вы знаете, что такое борьба с помехами? — с самым серьезным видом заявлял Гошка. — Избавиться от помех — значит добиться устойчивой связи не только со всей планетой, но и с межпланетными кораблями. — Он лез под стол и вытаскивал рыжую Машку. — Еще со времен Маркони известно, что кошки — лучший генератор помех. Если кошку гладить, из ее шерсти вылетают электрические искры. Вот этим мы и занимаемся: Аркадий гладит кошку, а я тем временем отлаживаю аппаратуру, — врал он напропалую.
— Совсем меня за дуру считаете, — обижалась тетка. — Если у вас что секретное, так и скажите, чем голову мне морочить
Мы уверяли ее, что ничего секретного не делаем, потому что какая может быть секретность без охраны, пропусков и колючей проволоки. Кажется, это ее убеждало Мы понимали, что стоит лишь намекнуть, что здесь строится что-то важное, как об этом завтра узнал бы весь поселок.
Дело шло успешно. Мой приезд оказался очень кстати. Григорий только что начал сборку нового, более мощного аппарата, и мне пришлось менять в доме обветшалую электропроводку. Одновременно мы продолжали опыты на первом аппарате. Больше дюжины кошек совершили воздушное путешествие на Карадаг. Мы производили запуски в разное время суток, под разными углами к горизонту. Каждую кошку тайком взвешивали на хозяйских кухонных весах, чтобы измерить зависимость между весом полезного груза и расходом энергии. Еще пять полетов втайне проделала Машка. Затем мы взяли такси и отвезли ее в Феодосию к ветеринару, придумав ей какую-то нервную болезнь. Ветеринар долго возился с ней и сказал, что кошка вполне здорова, если не считать многочисленных царапин. Наш гуманизм настолько потряс Марию Ивановну, что она чуть было не отказалась брать с меня плату за питание, однако в последний момент передумала.
Вскоре нами были сделаны два открытия Однажды мы привязали к хвосту котенка пустую жестянку. К нашему удивлению, неодушевленный предмет в паре с одушевленным прекрасно летал по лучевому туннелю под любыми углами к горизонту. Нашему восторгу не было предела. Значит, транспортировка грузов по лучу все-таки возможна! Второе открытие было не менее важным. По всегдашней рассеянности Гошка перепутал полярность выводов антенного контура, и очередной котенок никак не хотел вылетать из аппарата. Я вытолкнул его из дула палкой, но он тотчас скользнул обратно. Оказалось, что по лучу можно двигаться не только из аппарата, но и к нему, надо только переключить концы антенны. Мы сразу изготовили переключатель. Однако первый опыт не удался, так как в ста метрах за окном наш подопытный вывалился из лучевого туннеля, едва Гошка щелкнул тумблером. Пришлось сделать быстродействующий переключатель, и теперь кошки благополучно путешествовали по воздуху туда и обратно.
Как это ни странно, чудовищная рассеянность Гошки почти не мешала работе. Его расчеты были всегда точны, схемы безупречны, и только при монтаже он время от времени что-нибудь путал. Несмотря на это, собранная им аппаратура неплохо работала. После двух недель работы с Гошкой я понял, почему великие люди бывают рассеянными: они все свои помыслы концентрируют на одной главной задаче, не оставляя ничего для посторонних дел. И эта непрестанная круглосуточная сосредоточенность приводит в конце концов к успеху.
