Звездолет еле заметно вздрогнул, оторвавшись от земли. Аксель с Марией прошли в гостиную. Аксель почувствовал, что ему необходимо сесть.
До сих пор он был совершенно уверен, что никогда больше не ступит на Вентус. Аксель ошалело смотрел на Марию.
- Что ж, - выдавил он через пару минут, - похоже, в конце концов мы не зря спасли тебя от Лебедей.
Мария рассмеялась.
- Значит, ты согласен?
Аксель встал и подошел к видеоэкрану, настроенному на внешний обзор.
Вентус внизу переливался всеми цветами. Аксель не отрываясь смотрел на янтарные и зеленые пятна, на белую пустыню Япсии, пока планета не превратилась просто в шар.
Каландрия пропала бесследно - и его прошлое тоже осталось позади.
- Я согласен.
Гигантская белая кошка сощурилась от вспышки света и шума, сопровождавших взлет корабля, который тут же исчез за облаками. Она так и не встретилась с Акселем. Каландрия сама не понимала, пряталась ли она от стыда или потому, что не хотела ему ничего объяснять.
Сейчас она кувыркалась в снегу. Накрывшая ее лавина пощадила Каландрию, в чем она почти не сомневалась. Ветры были могущественны и не дали бы ей умереть просто так. Хотя сейчас они больше в ней не нуждались, так что Каландрия наконец стала самой собой.
Быть может, впервые в жизни - и прежней, в качестве Каландрии Мэй, и нынешней - она действительно ощущала себя свободной. Если подумать, именно этого она не хотела говорить Акселю. Разве он мог понять, что она никогда не чувствовала себя счастливой, будучи человеком? Тридцать три сорок был коварным противником; сражаясь с ним, она на время победила эту свою черту. Но здесь, на Вентусе, она ей уступила - и была счастлива.
Дикорастущий цветок храбро пробился сквозь снег и в тусклом свете дня казался голубым драгоценным камушком, усеянным бисеринками воды и окруженным кристаллами льда. Белый Ветер тихо подкралась к цветку и растворилась в созерцании. В ушах у нее звучала песнь, и песнь эта была бесконечной: весь Вентус пел гимн красоте и правде. Белый Ветер тоже стала их частью. Высоко в небе плясали Лебеди Диадемы, и она знала, что они будут плясать вечно.
Белый Ветер смотрела на маленький цветок, пока на глаза не набежали слезы. Тогда она потрясла головой и пошла прочь.
Над долиной возле Врат Титанов шел холодный зимний дождь. Наводнение давно схлынуло, и остатки армии сейчас прокладывали по выжженной земле новую дорогу. От леса, когда-то зеленевшего здесь, не осталось ни веточки; в своем стремлении уничтожить 3340 Ветры расщепили все, что попадало в поток, до молекул. Там, где недавно над пеной, усеянной хвойными иголками, вздымались к небу сосны, был сейчас только серый камень да мелкий черный пепел, колеблемый ветром.
Высоко в горах у узкого оконца на северном фасаде монастыря застыла одинокая фигура. Здесь, где уступ Северных Врат сходил на нет, монахи давным-давно построили клинообразную башню, которая непонятно каким чудом держалась на месте, прилепившись к каждому изгибу скалы. Окно находилось на самом верху башни, а под ней была отвесная шестисотметровая пропасть.
Гала отвернулась от оконца и окинула взглядом свое новое жилище. Три комнаты, все стены и полы из гранита. Треугольная спальня с одним-единственным окном, похожим на бойницу. Комната, в которой она стояла сейчас, была побольше, а третья - еще больше. В каждой был камин, где потрескивали последние дрова. В этих маленьких кельях из поколения в поколение жили и умирали аббаты.
- Подойдут? - спросил ее нынешний аббат. Гала улыбнулась ему.
- Вам же они подходили! Чем я лучше? Но вы уверены, что хотите уступить их мне?
- Сейчас любое место на планете свято, ваше величество, - пожал плечами аббат. - Нам больше нет нужды здесь оставаться.
Гала бросила взгляд на окно. Через толстое, как линза, стекло открывался искаженный вид на выжженную долину внизу, а за ней - на пустыню Япсии, которую она пересекла, спасаясь бегством, всего несколько дней назад.
- А когда дрова закончатся, я замерзну? Аббат рассмеялся.
- Я же не замерз! Но я уверен, что, если вы вежливо попросите комнаты, они будут теплыми.
- Да, конечно.
Так просто - и, однако, так трудно в это поверить!
Гала стояла, с улыбкой думая о своей будущей жизни в этих трех комнатах. Через некоторое время аббат, кашлянув из вежливости, направился к двери.
- Спасибо! - сказала она. - Вы не представляете, как много это значит для меня.
Аббат склонил голову набок и улыбнулся. За десять дней, прошедшие с тех пор, как Гала впервые увидела его, он словно сбросил несколько лет.
- Позвольте задать вопрос? - нерешительно проговорил он. - Что для вас это значит? Я имею в виду - остаться здесь…
Она рассмеялась.
- Покой и уединение - две вещи, которых у меня никогда не было. Вы сами знаете, аббат: сюда так просто не заберешься. Я веду переговоры с блуждающими лунами, чтобы они исключили эти пики из туристических маршрутов. Сюда придут только те, кто действительно захочет со мной поговорить, и в их числе, я уверена, не будет ни одного из моих придворных и почти никого из знати. После того как военные распространили в народе массу слухов и баек, парламент поднял лапки. Теперь они называют меня Королевой Диадемы, но я не собираюсь их разубеждать. Очень скоро они поймут, что их власть в этом новом мире равна моей. Я перезимую здесь. У меня нет сейчас сил трогаться в путь. А когда придет весна, присмотрю какой-нибудь маленький домик в деревне и поселюсь там… под новым именем.
- Значит, вы больше не хотите править? Вы нужны стране как никогда!
Гала покачала головой:
- Всю жизнь на меня давило бремя власти. Теперь я буду наслаждаться его отсутствием.
Она рассмеялась при мысли о том, с какой легкостью отреклась от трона. В последние дни ее удивлял каждый миг бытия. Гала надеялась, что это чувство никогда не кончится.
- Похоже, всем нам дали новую жизнь, - сказал аббат. - Желаю вам счастья, Гала.
Аббат поклонился и вышел из комнаты.
Гала вернулась к осмотру своих новых владений. С чего бы начать? Комнатки, конечно, маленькие, но она была счастлива, что они у нее есть. Ей казалось, что она не заслуживала большего после того, как позволила развязать гражданскую войну в своем королевстве. Да, она дерзала всю жизнь - и все потеряла; но ее дерзания и потери не шли ни в какое сравнение с отвагой и потерями ее подданных. И, осознав это, Гала обрела смирение.
В мозгу у нее раздавался приглушенный шепот стен. Это новое ощущение, которое Джордан Масон подарил миру, было похоже на грезы наяву. Гала могла приказать камням изменить окраску, фактуру, даже температуру. Она могла разговаривать с деревьями и животными, да что там - с самим воздухом!
