Дьондюранг попробовал выполнить совет. Ему и вправду легко удалось завалиться на левый бок, на спаду и продолжать двигаться, как определил его проводник, — винтом.
Преодолев остаток пути и вывалившись из отверстия прохода, Дьондюранг увидел незнакомца. Тот сидел без скафандра на плоском камне посреди большого зала. Над ним спускался с потолка уродливый сталактит.
— Кто вы? — спросил незнакомец.
— Биокибер Дьондюранг.
— А меня зовут Астрагал. Космоисследователь Астрагал.
— На астероиде сейчас находится какая-то экспедиция?
— Нет, только ваша.
— Я не участник экспедиции, — вяло улыбнулся кибер. — Я прилетел сюда сам по себе, на межпланетном такси.
— Вот как… — Астрагал удивился, но старался воспринимать все как должное. — Как вам… эта чертова глотка?
— Сказать по правде — жутковато, — ответил Дьондюранг. — А почему вы сняли скафандр?
— Разве не чувствуете? Здесь достаточно кислорода.
— Это одна из тайн астероида?
— Никаких тайн. Просто в соседнем зале стоит генератор кислорода. Я здесь живу.
— И давно?
— Давно… Идемте дальше.
И они снова пошли. Теперь ход был слишком широким, шагалось по нему легко.
В правой руке Астрагал держал фонарь, в левой — скафандр, волочившийся за ним по полу, напоминая шкуру неведомого зверя.
В следующем зале Дьондюранг увидел каменный стол, вытесанный из большого сталагмита. Слева виднелся большой грот, приспособленный под шкаф, с каменными полками. Рядом с гротом — калориферная печь и семь канистр от горючего Бакса. Правее стола — голубые реторты генератора кислорода, а неподалеку — в беспорядке — хозяйственная утварь, а дальше опять небольшой грот в роли книжного шкафа.
Астрагал подошел к генератору и, склонившись над ним, щелкнул чем-то. И сразу же с высоченного потолка полился яркий, чуть голубоватый свет. Дьондюранг даже прищурился.
— Вы прекрасно устроились. Здесь даже уютно. Но мне непонятно, что вы делаете на астероиде.
— Живу после собственной смерти.
— Простите, как вы сказали?
— Да-да, вы не ослышались. Для них я уже умер.
— Для кого?
— Для всех, кого нет в этом зале.
— Простите… Не понимаю.
— Ничего, поймете… надеюсь. У нас достаточно времени впереди… А какова цель вашего прилета сюда?
— Вас это может удивить, но я еще толком и сам не знаю, — доверчиво улыбнулся Дьондюранг. Перехватив удивленный взгляд Астрагала, пояснил ему: — Видите ли, я летел на Инканский комбинат биокибернетики для демонтажа. Но по пути почему-то взбрела в голову такая прихоть — выйти на этом астероиде.
— Странно, — усмехнулся Астрагал.
— Что странно?
— Да, собственно говоря, все странно… И наша встреча в этой пещере…
— А не могло это оказаться запрограммированным заранее? — воскликнул внезапно Дьондюранг.
— Что-о? А было бы забавно. — Астрагал улыбнулся. — Садитесь-ка к столу… Семь лет я никого не видел, и сейчас вы можете себе представить, что я чувствую, встретив вас… Я уже стар… Прежде был профессиональным космоисследователем, посвятил этому всего себя, но потом пришло время оставить полеты. Наступила старость. Жить без любимого дела показалось мне бессмысленным… И не хотелось отягощать собою никого. Решил затеряться в глубинах вселенной, которой служил, сгореть, как легендарный Редин… Но не хватило сил сознательно прервать свою жизнь… И вот я в этой пещере… А чем вы, простите, планировали питаться здесь, на астероиде? — спросил вдруг Дьондюранга.
— Я установил себе универсальный энзимный тракт, — ответил тот.
— О-о! Так, значит, уже создали? В мое время об этом лишь поговаривали.
Астрагал поставил на стол блюдо с пастой розового цвета и большую зеленую флягу, приглашая гостя к трапезе. Дьондюранг сел и спросил Астрагала:
— Скажите, если не секрет, что вы оставили в мире людей и что нашли здесь, на астероиде?
Астрагал долго молчал.
— Думаете, так просто ответить вам? К тому же каждый день в какой-то мере меняет прежние взгляды… Семь лет назад я мыслил совсем иначе… Короче говоря — оставил жену, которая меня любила и которую я любил. Жаль теперь, что степень, меру этой любви я оценил только здесь. Оставил взрослых детей — сына и дочь… А нашел лишь утраченную зависимость от суровых условий. Я врос в эту пещеру и чувствую, как она направляет мою жизнь.
— Вы так нуждаетесь, чтобы вами кто-то руководил? — Дьондюранг поднес флягу к губам и отпил глоток. — Какой чудесный, ароматный напиток! Как вам в этой пещере удалось его синтезировать?
— Нет. Это фляга еще с Инканы… Она припасена для подобного необычного случая… А в возможность управлять собственной жизнью я не верю. Можно управлять кем-то, но собою — нет… Когда я был космоисследователем, то управлял могучими машинами, людьми, киберами, думал и был уверен тогда, что и собой тоже. Но теперь-то я точно знаю: это они руководили мной. Я зависел от каждого из них. Когда пришло время оставить полеты, когда я стал принадлежать только себе, тогда почувствовал свое ничтожество…
— Позвольте, почему вы обыкновенную тоску по старым друзьям превращаете чуть ли не в философские постулаты? Почему? — не выдержав, воскликнул Дьондюранг. — И почему вы утверждаете, что сбежали на астероид, лишь бы почувствовать зависимость? Это неправда! Не нужно быть кибером, чтобы понять: вы хотели, как и раньше, продолжать чувствовать свою силу, свою самостоятельность. Разве не так? Вы, люди, все слишком плохо отличаете причину от следствия, утверждение от предположения, желание от потребности. Большинство людей нуждаются в одном, стремятся совсем к иному, а делают вообще невесть что… Или, может, вы что-то скрываете? Может, для бегства были еще какие-то основания?
Астрагал улыбнулся и протянул руку.
— Передайте мне, пожалуйста, флягу… Да, с вами трудно не согласиться. Но и ваше появление на этом астероиде не назовешь вполне осмысленным, целесообразным.
— Что поделаешь. — Дьондюранг вздохнул. — Я тоже несовершенен. Но, по крайней мере, никогда не лицемерю. А вы порою ищете и не хотите находить, находите, чтоб было что терять, теряете, лишь бы оплакивать утрату. Для вас кажется слишком простым, даже недостойным человека ценить то, что имеешь… Я всю жизнь посвятил изучению человеческой природы…
— И что же вам удалось узнать о нас? — грустно улыбнулся Астрагал, прислонившись спиной к голубому шероховатому камню.
— Люди очень часто совершают глупости, которые ничем нельзя объяснить.
