– И ты не хочешь, чтобы тебя вытащили из этой дыры?
– Нет.
– Почему?
– Я уже ответил.
– Ты был классным пилотом, – сказал Леман, в ответ на что Валентин досадливо махнул рукой. – Нет, ты послушай… Кто, скажи мне, был лучшим в штаффеле командиром звена? Ты. Кто подбил крейсер ренегатов и был награжден Золотой Молнией третьей степени? Тоже ты. Кому разрешали свободную охоту? На кого молились молодые лейтенанты – разве не на тебя? Я сам молился! – Леман уже кричал. – А скольким тыловым шавкам ты набил морду, помнишь? Ты был человеком ТАМ, ты это еще не забыл? А кто ты здесь?
– Уступчивый. – Валентин лучезарно улыбнулся. – Ты погоди, не кипятись, я тоже не вдруг привык. Только вот какое дело: когда я, по твоим словам, был человеком, а по-моему, кем-то иным, надо мной стоял командир штаффеля, а над ним командир бригады, а над ним еще кто-то… много их было, всех не упомнить. Я с удовольствием прожил бы без них – вот и живу. С удовольствием. Здесь надо мною только небо.
– В которое ты никогда не взлетишь!
– А кто сказал, что свобода дается бесплатно? Вопрос лишь в том, велика ли цена.
– А слева стена, – едко продолжил Леман. – А справа пропасть. Свобода!
– Потому и свобода, – благодушно сказал Валентин. – Потому и нет никакой власти, что любой объявившийся пахан в два счета опишет параболу, даже если навербует себе приспешников и вовсе откажется от сна. Какой-нибудь приспешник его и спихнет, чтобы самому стать паханом и тоже быть спихнутым… Наверно, были когда-то прецеденты, раз об этом до сих пор сказки рассказывают… детям, понятно. Взрослым не нужно.
– Свобода, основанная на страхе? – Леман язвительно покривил рот. – Она тебе нравится?
– Когда ты сможешь предложить другое основание, я тебя внимательно выслушаю. Но, по-моему, его просто нет. Для нас, людей, во всяком случае. Вернее, пока мы люди, а не ангелы.
Валентин отлип спиной от скалы и сладко, с ленцой, потянулся, разминая затекшие мышцы. Встал на ноги, взглянул вдоль каньона, затем вверх.
– Заболтался я…
– Тебе пора, – хмуро сказал Леман. – Я понимаю. Надеюсь, еще увидимся.
Удалось ли ему скрыть сомнение, нет ли – кто знает.
– Хочешь, полезли вместе, – предложил Валентин. – Вдвоем веселее. И безопаснее, между прочим. А не хочешь – оставайся здесь, уговаривать не стану. У нас каждый решает сам за себя – зачем ограничивать свободу? Кому это надо?
– Свободу подчиняться дурацкой необходимости или помереть в тот же день. – Леман сплюнул под ноги. – Ты это называешь свободой?
Валентин посмотрел на него с юмористическим прищуром.
– А другой свободы не бывает. Это я так говорю, на всякий случай. Вдруг до тебя еще не дошло? Хотя ведь простая вещь… Или ты подчиняешься безусловно необходимому для выживания, или можешь не стараться выжить – все равно не получится. Притом, по-моему, подчиняться необходимости много приятнее, чем какому-нибудь хмырю, чье преимущество перед тобой заключается лишь в количестве звезд на погонах, разве нет?.. Так ты со мной или остаешься?
– Мне нельзя наверх, – пробурчал Леман. – Там меня знают.
– И здесь скоро узнают, можешь не сомневаться. Даже если не сглупишь. Думаешь, тут связи нет? Где торговля, там и связь. Скоро по всем уступам пойдет весть, что появился неуступчивый с твоими приметами. Спихнуть вниз, может, и не спихнут, но и помощи не жди.
– А есть ли разница? – Леман выдавил улыбку. – Особенно во время бури?
– Никакой, – признал Валентин. – Так ты со мной или нет? Решай скорее, мне некогда.
– Убьют.
– Если я за тебя поручусь, сразу не убьют. А дальше сам решай, как жить. Выдолбишь, например, новую нишу под хранилище или убежище для немощных, так и совсем простят. Ниши всем нужны.
– Ни хрена себе! – изумился Леман. – Это ж работы на год!
– Лет на пять, – поправил Валентин. – Ну и что? Сколько надо, столько и будешь работать, причем по своей охоте, без принуждения. Или очень скоро совершишь продолжительный полет. Выбирай.
– Какой уж тут выбор…
– Какая свобода без выбора? Выбор всегда есть. Можешь попытаться пожить отшельником – вдруг тебе повезет? Только я бы тебе не советовал.
Не дождавшись ответа, Валентин махнул рукой и полез по скале, цепляясь, за крошечные неровности ловко, как муха. Друг называется, с тоскливой маетой в душе подумал Леман. Хотя какой он мне теперь друг? Точно такой же, как всем другим в этом каньоне, на этих уступах. Уступчивый он…
– Стой! – закричал он, и Валентин, без видимых усилий вися на скале, повернул голову и посмотрел вниз.
– Решился наконец?
– Нет… То есть тьфу, я не о том… Я вот о чем подумал: представляешь, какую базу тут можно было бы построить! Какой космодром подскока, а! Расширить нижние уступы, перекрыть каньон фермами…
Валентин захохотал.
– Ты чего? – Леман нахмурился.
– А то, что не один ты такой умный. Командование Великой Лиги обратило внимание на эти каньоны еще тысячу лет назад и приказало построить именно то, что ты сказал. Собственно, с этого и началась наша история, и большинство населения планеты происходит от тех строителей, вынужденных жить на уступах… Рассказать тебе, чем закончилась стройка или сам сообразишь? В общем, повторить тот опыт командование не рискнуло.
– И вас не пытались уничтожить?
– А зачем? Мы никому не мешаем и не представляем никакой опасности. Своего рода нейтралы, которым нет дела до войны, – зачем же нас уничтожать? Впрочем, на пионеров-строителей все-таки сбросили бомбу, да только те не стали ее дожидаться сидя на месте – уступов вон сколько, да и удобный каньон вовсе не один…
Леман промолчал.
– Извини, – сказал Валентин. – К полудню наверняка поднимется буря. Я должен успеть.
Какое-то время Леман, задрав голову, смотрел, как он карабкается вверх. Затем подпрыгнул до первой зацепки, подтянулся до второй и начал карабкаться следом. С непривычки он лез медленно, но Валентин дождался его, и дальше они ползли по скале бок о бок, помогая друг другу.
А что, ребята, нельзя ли мне к вам подсесть? Да-да, к вам. Я гляжу, у вас место свободное. Что? Ты, парень, полегче на поворотах, я не попрошайка. Если хочешь, могу всех вас упоить до изнеможения, а тебя персонально – до белой горячки. Чем? А чем угодно, тут у них всякого пойла навалом. Эй, гарсон!..
Лично я предпочитаю вон то синее. Нет, это не денатурат, это местный коньяк. Выдерживается в стоеросовых бочках, дерево тут есть такое, стоерос называется, так древесина у него синяя и потому коньяк тоже синий. Чем старше, тем синее. А если с фиолетовым оттенком, как у аметиста, то это подделка, так и знайте.
Стоерос – потому что стоя растет. Нет, остальные не лежа. Корни у него из почвы торчат, как ноги, иной раз в темноте испугаешься. А так дерево как дерево.
Почему гнусавлю? Парень, протри окуляры. Ты нос мой видел? Тебе бы так расплющило, послушал бы я тебя. А шепелявлю оттого, что передних зубов нет, вот посмотри… Нет, я не боксер. Вставить, говоришь? А какой смысл? Через месяц будет то же самое, одни напрасные расходы.
Ну, за Землю-матушку! М-м… Ну как стоеросовка? То-то. Без меня небось не додумались бы, налакались бы привозной дряни. Первый день здесь, да? Я так и подумал. И последний? Ага, значит, увольнение до двадцати двух ноль-ноль, а завтра с похмелья старт – и спокойной плазмы? Знакомо, знакомо…
Я-то? Я, парень, здесь уже три года с гаком. Прижился, можно сказать. Ничего, с местными нетрудно ладить, если знать как. Вам не советую. Слышь, ты подвинься чуток, а? Я ногу вытяну. Коленная чашечка у меня разбита, поджила уже, а ноет…
Вы с «Хеопса», да? Видал, как же. Посудина впечатляющая. Прежде-то здесь космодромишко был маленький, только для местных катеров, а что покрупнее, то садилось на сателлит… Что значит – на какой? На единственный. Как стемнеет, в окно выгляни. Глыбина круглая, как бильярдный шар, ни гор, ни впадин. Что там горы – и холмов-то нет. Двести миль ровного льда, и не тает. Почему? А я спрашивал – почему?? Какое мое дело?
Налейте-ка еще, братцы. Давно я с соотечественниками не общался, душа горит. Нет, руки у меня не трясутся, а дрожат, понятно? Есть разница. Невралгия после ранения. Костоправы здесь что надо, у них практика – ого-го!.. Они мне эти руки по кусочкам собирали. Говорят, со временем само пройдет. Если, конечно, оно у меня будет, это время…
Так вот. Не надоел я вам, нет? Тогда послушайте, что я вам расскажу. Особенно рекомендую послушать тем, кто из бара намерен по городу прошвырнуться. Полезное дело.
Между прочим, это благодаря мне мы тут с вами в баре сидим, а три года назад землян вообще дальше сателлита не пускали. Понятно, Восточные. Западные же и теперь о метрополии слышать не хотят, только Восточным они не указ, так-то…
Не понял: вас перед увольнительной инструктировали или нет? Пора бы и знать: на этой планете суша и вода издавна разделены между Восточными и Западными, ровно пополам. Да, два государства. Что?.. Ты, парень, говори громче, я после контузии немного туговат… Не воюют? Ха! Еще как воюют, только не за территорию, нужна она им… Просто считают, что каждое поколение должно иметь свою войну. Вот и я говорю: чудики. Но привыкнешь к ним – иного и не надо.
