Крышка опустилась. Стук.
— Коричневый, — прошептал юноша.
— Белый, — приказал Рейш. — Выиграет белый угорь.
Юноша застонал от досады и сунул в желоб белого угря.
— Еще одна схватка между этими непредсказуемыми созданиями, — донесся самодовольный голос хозяина. — На сей раз выигравший цвет — коричневый... Коричневый? Нет, белый! Действительно, белый! Ха! На старости лет я перестал различать цвета. Старость — не радость... Вот два счастливчика! Три сотни цехинов тебе, три сотни тебе... Забирайте ваши выигрыши, господа. Что, ставите всю сумму?
— Да, похоже, нам сегодня везет.
— Оба на темно-красное?
— Да, мы заметили пролетающих вон там птиц кроваво-алого цвета! Это знамение.
Хозяин угрей улыбнулся, взглянув на небо.
— Кому ведомы пути провидения? Боюсь, вы ошиблись. Ну ладно, все ставки сделаны? Тогда внутрь, угри, под крышку, и пусть торжествует сильнейший! — Его рука задержалась на секунду на крышке, он стукнул по ней. — Создания извиваются, ищут выход! Свет манит их! Скоро мы узнаем победителя... Вот он плывет, синий... — Фраза оборвалась, послышался негромкий стон. — Нет, темно-красный. — Он уставился на зафатранцев. — Ваши предчувствия, как ни странно, оправдались.
— Верно, — кивнул Кауш. — Разве я тебе не говорил? Плати наш выигрыш.
Хозяин медленно отсчитал по три тысячи цехинов каждому.
— Удивительно. — Он задумчиво посмотрел в сторону резервуара. — А еще какого-нибудь предзнаменования вы не заметили?
— Ничего важного. Но я все равно поставлю сто цехинов на черное.
— И я тоже, — объявил Видич.
Хозяин угрей заколебался. Потер подбородок, осмотрел стол.
— Странное дело... — Он поместил угрей в резервуар. — Все ставки сделаны? — Его рука лежала на крышке. Словно нервничая, он дважды стукнул ногтями по поверхности. — Прекрасно; я открываю дверцу. — Он нажал на рычаг и прошел к дальнему концу желоба. — И вот он плывет... Какой цвет? Черный!
— Великолепно! — провозгласил Кауш. — Мы отыгрались за все годы, что выбрасывали деньги на твоих проклятых угрей. Давай-ка сюда наш выигрыш!
— Разумеется, — выдавил хозяин. — Но я больше не могу работать. У меня разболелись все суставы. Гонки закончены.
Рейш с юношей сразу вернулись в сарай. Парень надел свой розовый балахон и шапочку и поспешил исчезнуть.
Рейш и Счазар вернулись через Старый город к воротам, где мимо них прошагал хозяин угрей в развевающихся белых одеждах. Благообразное лицо покрывали красные пятна; он угрожающе размахивал крепкой палкой.
Кауш и Видич ждали их на набережной. Старик протянул Рейшу толстенький кошелек.
— Твоя доля — четыре тысячи цехинов. Удачный день!
— Мы хорошо поработали, — согласился Адам. — Наше сотрудничество принесло выгоду всем компаньонам. Редкий случай для Тчаи.
— Что касается нас, мы немедленно возвращаемся в Зафатран, — сказал Кауш. — А ты?
— Я направляюсь в глубь континента. Мы с моей спутницей, как и вы, уедем как можно скорее.
— В таком случае доброго пути.
Зафатранцы отправились своей дорогой. Рейш завернул на рынок, купил там всякую всячину. Вернувшись на постоялый двор, подошел к комнате девушки и постучал.
— Кто там? — спросил тихий голос.
— Адам.
— Минутку.
Дверь открылась. Зэп-210 стояла с раскрасневшимся сонным лицом. На ней было зашитое серое платье, которое она явно набросила на себя только что.
Рейш положил свертки на постель.
— Это тебе.
— Мне? Что это?
— Разверни и посмотри.
Робко поглядывая на своего спутника, она развернула свертки и застыла.
Рейш с тревогой спросил:
— Не нравится?
Девушка обиженно посмотрела на него.
— Значит, такой ты меня хочешь видеть? Чтобы я выглядела как все?
Рейш пришел в замешательство. Он ожидал другого...
— Мы отправляемся в путешествие, — осторожно произнес он. — Лучше, если мы будем как можно меньше выделяться. Помнишь гжиндр? Надо одеваться как все.
— Ты прав.
— Какой наряд тебе нравится больше?
Зэп-210 перебрала наряды: темно-зеленое платье, красно-оранжевый халат, белые штаны, довольно легкомысленное коричневое одеяние с черным жилетом и коротким черным плащом.
— Мне вообще ничего не нравится.
— Примерь.
— Сейчас?
— Конечно!
Зэп-210 подержала в руках первый наряд, потом второй. Взглянула на Рейша. Он ухмыльнулся:
— Хорошо, я выйду.
В своей комнате он переоделся в новый костюм, купленный для себя: серые штаны и темно-синюю куртку. Полотняную блузу решил выбросить. Откладывая ее в сторону, нащупал папку, которую, после секундного колебания, переложил за подкладку новой одежды. Такие документы, пусть бесполезные, немало стоили. Адам вышел в общую комнату. Скоро появилась и Зэп-210. На ней было темно-зеленое платье.
— Почему ты на меня так смотришь? — спросила девушка.
У Рейша не повернулся язык сказать, что в тот момент он вспомнил, какой увидел ее в первый раз: нервный, бледный и тощий подросток, закутанный в черный плащ. Она сохранила что-то от прежней Прислужницы: задумчивость, неизбывную тоску в глазах, но лицо покрывал загар; черные волосы завивались кокетливыми кудряшками.
— Мне кажется, — произнес Рейш, — это платье тебе к лицу.
Ее губы чуть дрогнули, затем растянулись в улыбке.
Они вышли на набережную, направились к кораблю. В салоне нашли молчаливого капитана, изучающего счета.
— Вы хотите заказать места до Казаина? Осталась только большая каюта за семьсот цехинов или две койки в общей каюте за две сотни.
На Втором море был мертвый штиль. «Нхиахар», приводимый в движение мотором, вышел из бухты; вскоре Урманк растаял вдали, словно мираж.
Корабль двигался бесшумно, если не считать бульканья воды под кормой. Кроме них, единственными пассажирами оказались две старухи с бледными, словно восковыми, лицами, закутанные в серые шали. Они ненадолго появлялись на палубе, затем снова скрывались в своей маленькой темной каюте.
Рейшу очень понравилась просторная каюта. Она занимала середину корабля; три больших окна выходили на море за кормой. В альковах по левому и правому борту стояли удобные кровати, такие же мягкие, как и прочие на Тчаи, разве что белье оказалось не слишком свежим. В центре располагался массивный стол из черного резного дерева, возле него пара таких же массивных стульев. Зэп-210 выказала мрачноватое одобрение. Сегодня она надела белые штаны с оранжевой блузкой. Девушка казалась взвинченной и напряженной. Движения ее были какими-то нервными и резкими — она то суетилась, то застывала на месте, сплетя пальцы.
