смен.
– Хорошо. Я поговорю с ним завтра. Наедине.
– Полагаете, нам следует заменить Биггерса?
Трой мрачно кивнул. В Правилах указания относительно противоречивых объяснений были четкими: «Начинайте с начальства. Исходите из предположения, что объяснение лживое». Из-за этих указаний они с Рэндоллом говорили о смещении человека так, словно тот был сломавшейся машиной.
– Хорошо, и вот еще что…
Его мысль оборвал топот в коридоре. Рэндолл и Трой отвлеклись от бумаг, когда в комнату вбежал Сол с безумными от страха глазами.
– Сол, что случилось?
Вид у связиста был такой, как будто он увидел тысячу привидений сразу.
– Вы нужны в комнате связи, сэр. Немедленно.
Трой быстро вышел из-за стола, Рэндолл последовал за ним.
– Так что случилось? – спросил Трой.
– Двенадцатое укрытие, сэр… – ответил Сол, торопливо шагая по коридору.
Они почти бегом миновали человека с лестницей, меняющего трубчатую лампу. Большая прямоугольная пластиковая панель над его головой была снята и свисала, как распахнутая дверь на небеса. Трой старался не отставать и почувствовал, что начинает задыхаться.
– Что там с Двенадцатым? – пропыхтел он.
Сол бросил на него взгляд через плечо. Его лицо было искажено тревогой.
– Кажется, мы теряем его, сэр.
– Что, теряем связь? Вы не можете с ними связаться?
– Нет, теряем его. Долбаное укрытие в целом.
2049 год
Саванна, штат Джорджия
Дональд не любил салфетки, но подчинился этикету, встряхнув сложенную ткань и расстелив ее на коленях. Каждая салфетка возле других накрытых мест на столе была сложена в декоративную пирамидку, стоящую между столовыми приборами. Дональд не помнил, чтобы в «Корнер дайнер» имелись тканевые салфетки во времена, когда он учился в средней школе. Разве у них тогда не лежали коробки с бумажными салфетками, поцарапанные и помятые за годы небрежного обращения? А перечницы и солонки с серебристыми колпачками? Даже их сменили новомодные штучки. Возле вазы с цветами стояла тарелочка, как он предположил, с морской солью. А если посетителю хотелось перца, теперь ему приходилось ждать, пока кто-то подойдет и смелет перец прямо ему в тарелку.
Дональд заговорил было об этом с женой, но увидел, что она смотрит мимо него на кабинку за его спиной. Дональд повернулся, скрипнув винилом обивки кресла, и взглянул на пожилую чету в кабинке, где они с Элен сидели на первом свидании.
– Клянусь, я просил зарезервировать ее для нас, – сказал Дональд.
Взгляд жены снова обратился на него.
– Полагаю, они могли что-то не так понять, когда я описывал, какую именно кабинку хочу. – Он пошевелил поднятым пальцем. – Или я сам что-то напутал, когда говорил по телефону.
Элен махнула рукой:
– Забудь об этом, милый. Мы могли бы сейчас есть дома поджаренный сыр, и я все равно была бы в восторге. Я сейчас просто смотрела куда-то вдаль.
Свою салфетку она развернула с тщательной аккуратностью, словно изучала все складки и запоминала, как сложить ее обратно. К ним суетливо подошел официант и наполнил стаканы водой, небрежно пролив немного на белую скатерть. Он извинился за ожидание и ушел, снова оставив их ждать.
– А это заведение действительно изменилось, – заметил Дональд.
– Да, стало более взрослым.
Они одновременно потянулись к стаканам с водой. Дональд улыбнулся и поднял свой:
– За пятнадцать лет с того дня, когда твой отец сделал ошибку, продлив тебе комендантский час.
Элен улыбнулась и чокнулась с мужем.
– И за следующие пятнадцать, – добавила она.
Они сделали по глотку.
– Если это заведение и дальше будет двигаться в том же направлении, то через пятнадцать лет нам будет не по карману здесь пообедать, – заметил Дональд.
Элен рассмеялась. С того первого свидания она почти не изменилась. Или, может быть, он так решил, потому что изменения оказались малозаметными. Совсем не то, что приходить в ресторан раз в пять лет и сразу видеть бросающиеся в глаза перемены. Так незаметно меняются с годами родные братья и сестры, а не двоюродные родственники.
– Утром ты улетаешь обратно? – спросила Элен.
– Да, но в Бостон. У меня встреча с сенатором.
– Почему в Бостоне?
Дональд махнул рукой:
– Ему там будут делать очередную нанопроцедуру. Кажется, во время процедур ему приходится оставаться в клинике около недели. Но от работы никуда не денешься…
– И он ее делает, заставляя своих фаворитов менять их планы…
– Мы не его фавориты, – рассмеялся Дональд.
– …Чтобы они приезжали к нему, целовали кольцо и приносили в дар мирру.
– Да брось, все совершенно не так.
– Просто меня волнует, что ты перерабатываешь. И много своего свободного времени ты тратишь на его проект?
«Много», – хотелось ему ответить. И рассказать, насколько изнурительны эти часы, но он знал, как она отреагирует.
– Не так уж и много он отнимает времени, как тебе кажется.
– Правда? Потому что у меня создалось впечатление, что ты только о нем и говоришь. Я даже не знаю, чем еще ты занимаешься.
Их официант прошел мимо с полным подносом напитков и пообещал, что сейчас к ним подойдет. Элен раскрыла меню.
– Еще пара месяцев – и я завершу работу над своей долей планов, – сказал он. – И перестану утомлять тебя разговорами на эту тему.
– Ты меня не утомляешь, дорогой. Я лишь не хочу, чтобы он получал преимущество за твой счет. Ты ведь не на это подписывался. И сам решил не становиться архитектором. Не забыл? Если бы не твой сенатор, ты смог бы остаться дома.
– Детка, я хочу, чтобы ты знала… – Он понизил голос. – Проект, над которым мы работаем…
– Действительно важный. Знаю. Ты уже говорил, и я тебе верю. А потом, когда тебя охватывают сомнения, ты признаёшься, что твой вклад избыточен и все равно не пригодится.
Дональд успел забыть, что у них состоялся этот разговор.
– Я просто буду рада, когда он окажется завершен. И пусть возят эти топливные стержни хоть по нашей улице, мне все равно. Просто закопайте эту вашу конструкцию, разровняйте над ней землю и прекратите о ней говорить.
А это уже что-то новенькое. Дональд подумал, сколько звонков и писем по электронной почте он получает из своего округа, о заголовках газет и панике по поводу того, каким маршрутом повезут отработанные топливные стержни из порта, огибая Атланту. И всякий раз, когда Элен слышала что-то о проекте, она могла думать лишь о том, что он напрасно теряет время, занимаясь им вместо своей настоящей работы. Или о том, что он мог бы оставаться в Саванне и делать ту же работу.
Элен кашлянула:
– Скажи… Анна была сегодня на стройке?
Она взглянула на него
