— Посмотрите! — сказал он, снова поворачиваясь к прибору. — Стрелка гравиметра не стоит на нуле. Никак не пойму, что это может значить.
Муратов подошел ближе.
С гравиметрами он познакомился во время экспедиции на «Титове». Но прибор в каюте Легерье имел уже мало общего с теми. Два года — огромный срок для техники. Знакомыми оставались только шкала и стрелка.
Муратов вгляделся.
— Мне кажется, — сказал он, — что стрелка не только не стоит на нуле, как вы сказали, но и движется. Очень медленно, но движется.
— Да-да, вы правы. — В голосе Легерье чувствовалось беспокойство. — Это очень странно. Прибор показывает наличие какой-то массы недалеко от нас. Но что это может быть?
— Встречный метеорит?.. — нерешительно предположил Муратов.
Он тут же мысленно выругал сам себя. Что за наивная реплика! Не мог же Легерье не подумать о такой возможности.
Вместо ответа астроном молча указал на экран локатора. Ровная черная линия не имела никаких неровностей или выступов. Радиолучи, непрерывно ощупывающие пространство вокруг астероида, не встречали препятствий.
— Испортился…
Легерье нажал на одну из бесчисленных кнопок. Засветился маленький экран, и на нем появилась внутренность каюты, занимаемой Александром Макаровым — заместителем начальника экспедиции.
— Саша! — сказал Легерье. — Посмотри на гравиметр.
Было видно, как Макаров подошел к щиту, точно такому же, какой был здесь. Раздалось удивленное восклицание.
— А теперь обрати внимание на локационный экран.
— Да, вижу!
Макаров обернулся.
— Что ты на это скажешь? — спросил Легерье.
— Очень странно, даже слишком. А у тебя то же самое?
— Конечно! Я подумал было, что гравиметр в моей каюте испортился. Но не могли же испортиться оба сразу.
— В чем же дело?
— Зайди ко мне.
— Иду!
Легерье и Муратов не спускали глаз со стрелки. Она двигалась, теперь в этом невозможно было сомневаться. Что-то, не отражающее лучей локаторов, приближалось к Гермесу. Это не мог быть небольшой обломок, настолько малый, что его не «видели» мощные локационные установки. В этом случае его не заметил бы и гравиметр. Загадочное тело имело довольно значительную массу.
— Все ближе и ближе! — прошептал Легерье. — И что самое удивительное, оно летит очень медленно.
Раздался тихий гудок радиофона.
Легерье даже не обернулся.
Гудок повторился. Муратов подошел к аппарату.
Дежурный на командном пункте флагманского корабля эскадрильи взволнованным голосом доложил о странном «поведении» гравиметра.
— Со всех наших кораблей сообщают то же самое, — сказал он.
— Знаю, — ответил Муратов. — Продолжайте вести наблюдения.
Вошедший Макаров молча подошел к Легерье. Оба напряженно всматривались в гравиметр. Стрелка уже далеко отошла от нуля и продолжала медленно, крайне медленно, но неуклонно ползти дальше.
Линии на экране локатора по-прежнему оставалась невозмутимо ровной.
Легерье топнул ногой.
— Да что же это такое, наконец? — раздраженно сказал он. — Общую тревогу!
Макаров нажал на красную кнопку в центре щита. Муратов знал, что в этот момент во всех помещениях спутника-обсерватории раздался дробный звонок, извещая об опасности.
Не прошло и двух минут, как в каюте начальника собрались все, бывшие на борту спутника.
Не нужно было никаких пояснений. Эти люди хорошо понимали язык приборов.
Наступило тревожное, полное скрытого напряжения молчание.
Неизвестная опасность — самое неприятное испытание для психики. Самый храбрый человек невольно поддается смутному чувству страха. Что предпринять, егли неизвестно, от чего надо защищаться?
И вдруг в памяти Муратова всплыло воспоминание. Он мысленно увидел напряженные лица Вересова и Стоуна с глазами, устремленными на тот же гравиметр. И ему показалось, что он понял, что происходит.
— А не тот ли это загадочный спутник-разведчик, за которым охотились на «Титове» дед года назад? — сказал он.
Легерье резко обернулся.
— Так далеко от Земли?
— Никто же не знает, куда они исчезли.
— Но ведь радиолокаторы в то время нащупывали эти спутники?
— Это было тогда. Существует предположение, что они каким-то образом сменили систему своей «защиты».
— Возможно, что вы правы, — сказал Легерье. — Увидим!
Бели Муратов угадал, то стрелка гравиметра должна была скоро прекратить движение вправо. Спутники-разведчики не могли подойти к такой большой массе, как Гермес, слишком близко. Астероид диаметром в полтора километра — это не маленький звездолет!
Догадка была настолько правдоподобной, что все сразу успокоились. Двое астрономов, получив разрешение Легерье (на обсерватории была объявлена тревога, и никто не имел права действовать самостоятельно), ушли, чтобы попытаться увидеть приближающееся тело в большой телескоп. Макаров вернулся к себе в каюту, чтобы вести параллельное наблюдение по своим приборам.
Остальные остались.
Но спокойствие продолжалось недолго.
Прошло пять, потом десять минут, а стрелка продолжала ползти вправо, угрожающе приближаясь к крайней точке, означающей соприкосновение двух масс — Гермеса и неизвестного тела. Близилось столкновение. До красной черточки на шкале оставалось совсем немного.
— Оно летит прямо на нас, — взволнованно сказал Легерье. Усовершенствованный гравиметр давал возможность определять не
только массу, но и направление на нее, а также и расстояние.
Локационный экран по-прежнему не показывал ничего. А судя по гравиметру, приближающееся тело было весьма крупным.
Муратову казалось, что прибор показывает уже гораздо большую массу, чем тогда, на «Титове». Слова Легерье подтвердили, что это было так.
— Масса неизвестного тела, — сказал астроном, — во много раз превышает массу разведчиков.
Еще несколько томительных минут, и не осталось никаких сомнений: что-то летело прямо на обсерваторию.
Легерье бросился к щиту.
Одно движение его руки — и на всем спутнике тяжелые герметические двери опустились в свои пазы, отрезав всякий доступ из одного помещения в другое. Обсерватория разделилась на изолированные друг от друга отсеки.
Теперь можно было надеяться, что катастрофа не приведет к общей гибели.
Люди замерли в ожидании…
В эти секунды Муратов почему-то подумал не о себе и не о находившихся с ним людях, а о кораблях своей эскадрильи. Они стояли сравнительно близко, за гребнем гранитной воронки, окружающей обсерваторию. Догадались ли там сделать то, что только что сделал здесь Легерье?
