— Конечно, если перед тем, как сесть за стол, вам нужно еще что-нибудь нацепить на себя для полноты счастья… — начал он неуверенно.
— Нужно! И очень даже много чего! — решительно заявила Батигар. Сейчас мы похожи на огородные пугала, но это легко исправить. Если кто-нибудь из вас не сочтет за труд проводить нас до до ближайшей лавки, мы управимся быстро и без происшествий.
— Неужели огородное пугало так просто превратить в очаровательную девушку? — вопросил Гиль, но, ясное дело, ответа не удостоился.
В результате недолгих переговоров, оставив умирающего от голода и жажды Бемса в таверне, Гиль с Мгалом последовали за девушками, которые, узнав у Джамба все необходимое о находящихся поблизости от его заведения лавках, горели желанием как можно скорее ознакомиться с их содержимым.
Удравший с «Посланца небес» Гельфар не забыл прихватить с собой корабельную казну, Праст и его товарищи завладели всем сколько-нибудь ценным из того, что удалось снять с выброшенного на прибрежные рифы судна, и Мгал счел это справедливым. В результате путешественники располагали лишь теми деньгами, которые оказались в кошеле Фараха. Дюжина серебряных лид и пара золотых лучше, чем ничего, и, поскольку нанять на них корабль до Танабага было все равно невозможно, Мгал рассудил, что девушки вправе истратить треть общего достояния так, как сочтут нужным. В глубине души северянин надеялся, что, вкусив спокойной жизни, Лив с Батигар раздумают продолжать путешествие к сокровищнице Маронды, хотя слабо представлял, чем они будут заниматься в чужом городе, где у них нет ни дома, ни родичей. Впрочем, самих оживленно переговаривающихся подруг будущее, похоже, не особенно заботило. Весело щебеча, они перебирались из лавки в лавку, и вскоре незаметные почти изменения, происходившие с девушками в каждой из них, удивительным образом преобразили их облик.
Купленную по пути к «Счастливому плаванию» тунику Лив сменила на широкую темно-красную юбку и тонкую черную рубашку с глубоким прямоугольным вырезом, выгодно оттенявшую ее светлые волосы. На запястьях девушки засверкали медные браслеты, в ушах — сделанные в виде колечек серьги; шею украсило ожерелье из мелких ракушек, а сандалии, поддерживаемые перевитыми, завязанными у колен ремешками, заставили мужчин по-новому оценить красоту ее ног. Не польстившаяся на дешевые безделушки Батигар выбрала себе сине-серый паллий короткий широкий плащ, хорошо сочетавшийся с песочного цвета туникой и голубыми глазами девушки. Поясок из тесненой кожи подчеркнул тонкую талию, а желтая лента в черных, волнами ниспадавших на спину волосах шел ей не меньше, чем серебряная диадема, украшавшая некогда лоб принцессы из рода Амаргеев.
Ревниво оглядывая друг друга, девушки обменивались замечаниями о том, что волосы Лив еще недостаточно отросли, а Батигар не помешали бы бусы в цвет глаз, исподтишка посматривая на мужчин в ожидании комплиментов. Гиль с Мгалом, переглянувшись, не замедлили шумно выразить свой восторг по поводу происшедших с их спутницами перемен, а также и по поводу быстроты, с которой эти перемены произошли. Сами они, с любопытством заглядывая в лавки, не обнаружили там ничего заслуживающего внимания: оружие у них было исправное, а новая одежда ни в каких дополнительных переделках и украшениях, по мнению мужчин, не нуждалась. Разговорившийся было с торговцем всевозможными чудодейственными снадобьями Гиль быстро потерял к нему интерес, сообразив, что имеет дело с шарлатаном, и, придя к выводу, что ничего интересного они более в районе порта не увидят, друзья решили вернуться в таверну и, присоединившись к Бемсу, выяснить наконец, чем же потчуют в этих краях изголодавшихся чужеземцев.
Подходя к «Счастливому плаванию», они услышали густой, похожий на гудение рассерженного шмеля бас, сопровождаемый раскатами сочного хохота, и Гиль безошибочно определил:
— Бемс заливается! Повествует небось, как он провел «Посланца небес» через Глегову отмель.
— Надеюсь, у него хватит ума не болтать о кристалле, Белых Братьях и Черных магах, — проворчал Мгал, мрачнея при одной только мысли о том, к каким последствиям могут привести откровения подвыпившего дувианца.
— О, на этот счет можешь быть совершенно спокоен! Бемс любит прикинуться простачком, но на самом-то деле хитрости у него на десятерых хватит, — успокоила северянина Лив, вызывающе хлопая искусно накрашенными ресницами. — Увидишь, он скажет ровно столько, сколько сказал бы ты сам. Может быть, даже меньше, а слушателям будет казаться, что они знают этого бравого морехода всю жизнь и видят насквозь.
— Поглядим и послушаем, — многозначительно посулил северянин, протискиваясь в дверь зала и размышляя о том, что Лив не следовало прибегать к коварной уловке шимских шлюх и гаремных девок. Разрисовывать какие-нибудь части лица так же недостойно, как выдавать крашеную кроличью шкурку за мех гризона или расплачиваться оловянными монетами вместо серебряных. Хотя смотреть приятно. И хочется видеть не только лицо… И не только видеть…
— …Тогда я скомандовал: «Право руля!» Мы обогнули корчащегося глега, и течение вынесло нас на середину протоки. Гребцы работали как бешеные, барабан надрывался: «Раз-два! Раз-два!» Мгал заорал, что слева на нас лезет еще одна тварь, в нее полетели остроги и копья. А баллиста жахнула так, словно небо надвое раскололось. Огонь, дым, чад, и сквозь них продирается шипастый глег величиной с рыбачий баркас. У него уж половина черепа снесена, а он прет и прет! И воды вокруг не видать — сплошная кровь!.. — гремел Бемс, размахивая руками и силясь изобразить одновременно глега, корабль, себя самого и мечущую горшки с огненной смесью баллисту.
— Заводной у вас дружок, — одобрительно сообщил Джамб Мгалу и его спутницам, вытирая руки о засаленный фартук. — Винца изволите с заедками или по-людски поесть? С чувством, с толком, с расстановкой?
— С чувством. И вина, чтоб было из чего выбирать, — негромко сказал северянин и, стараясь не привлекать к себе внимания, начал пробираться в дальний угол зала. Девушки с Гилем последовали за ним, и тотчас посетители таверны принялись оборачиваться в их сторону, послышался шепоток, и даже самые внимательные слушатели Бемса, облепившие его стол, как мухи треснувшую бочку с медом, закрутили головами, желая узнать причину всеобщего шевеления. Лишь сам рассказчик не обратил на вошедших ни малейшего внимания, и понять его было немудрено.
Крепкое местное вино и обилие внимательных слушателей ударили Бемсу в голову, и рассказ, в котором лихой моряк отвел себе роль спасителя «Посланца небес», получался столь красочным, что прерывать его было жалко. Даже Мгал, не говоря уже о Гиле и девушках, вынужден был признать, что врет дувианец удивительно складно и последовательно. Попробуй-ка убедить слышавших его побасенки рыбаков — народ дошлый и вымысел от правды научившийся отличать еще в малолетстве, — что шкуры и зубы мертвых чудовищ, без счета гниющих на Глеговой отмели после посещения ее «Посланцем небес», занятие далеко не безопасное. То есть в том, что Бемс красиво врет, не сомневался никто, но не вызывало у слушателей сомнений и то, что громила этот на Глеговой отмели побывал и раз уж выбрался с нее живым, значит, парень стоящий. И даже если половину сраженных его рукой глегов можно списать на воображение, слегка подогретое вином, способствующим удвоению, а то и утроению предметов, то остальные-то безусловно существовали и были если не уничтожены, так одурачены отважными мореходами.
