— Она твоя?
— Нет. Я… взяла ее. Мне надо было привезти ее сюда, чтобы посмотреть: в самом ли деле это то, что думает мой господин? Кто-то же должен был подтолкнуть их всех, чтобы перешли от бесплодной болтовни к действиям, чтобы добиться прогресса. — Она крепко растерла лицо ладонями и вздохнула. — Надо признаться, что я поступила… ну… несколько опрометчиво.
— Опрометчиво. Импульсивно. Глупо. — Это был пример, явно показывающий разницу в их положении: когда Хет что-нибудь брал, это называли воровством.
— Нет, не глупо. Сеул считал так же, как и я, что нам нужно принести эту редкость в один из Останцов, но никто из нас ничего не знал ни о них, ни о редкостях, и мы, оказавшись тут, стали бы тыкаться из стороны в сторону без всякого смысла. Я вообще никогда еще не забиралась так далеко в Пекло. Илин уставилась в огонь. — Это была его идея — нанять тебя. А Джак был моим ликтором. Он узнал, что мы затеяли, и настоял на том, чтобы идти с нами. Она сглотнула комок в горле, вспомнив, что оба мужчины уже давно мертвы.
Это объясняло отношение Джака к Илин. Телохранители обычно были наемные слуги, происходившие из нижних ярусов, тогда как ликторы — личные вассалы из семей патрициев низшего ранга. Их давал придворным сам Электор в награду за верную службу. Объясняло это и Сеула. «Итак, он тоже Хранитель», — подумал Хет. Он был рад, что тот погиб, хотя объявлять об этом вслух не торопился.
— Разбойники знали, что у тебя есть что-то такое, чем стоит завладеть. Быть пойманными в Чаризате — для них верная смерть, поэтому кто-то взял на себя труд предупредить, куда ты с этой вещью направляешься и где следует устроить засаду.
Ходили слухи, что некоторые торговцы верхних ярусов имели контакт с бандами разбойников и время от времени договаривались с ними о нападении на караваны конкурентов. Нападение на парофургон Илин и Сеула вполне могло быть организовано.
Илин покачала головой, не желая обсуждать подобное предположение:
— Тогда почему они не попытались проникнуть сюда? Эта дверь не такая уж толстая, мы бы услышали, как они ломятся.
— Может, они ушли. А может, хотят, чтобы мы думали, будто они ушли. Хотя Илин сделала еще одну попытку увести разговор в сторону, Хет спросил: Кто знал, что ты собиралась ехать сюда с этой вещью?
— Я уже сказала: никто.
— А где ты ее взяла?
Девушка нерешительно пробормотала:
— У моего господина. Он… изучает Древние времена. Ему хотелось самому доставить эту вещь сюда, чтобы проверить одну свою теорию, но я знала, как это опасно. И в этом оказалась права. Поэтому мы взяли ее без его ведома и привезли сюда.
Хет безмолвно смотрел на нее, пораженный тем, с какой быстротой развивались события. Он знал, что Хранители организованы в своего рода семьи, а главы этих семей имеют различные ранги при дворе Электора. Примерно так же организованы и крисы в Анклаве — группы, связанные происхождением, родственными отношениями, только в Анклаве нет одного определенного правителя. Все решается во время споров на Совете, причем решение обычно выносят самые старые женщины. Илин, говоря о господине, имела в виду главу той семьи, к которой принадлежала. Если этот человек последует за ней, то ему понадобится козел отпущения, чтоб уладить все возникшие неприятности, а она достаточно умна и обеспечила такового, наняв криса — торговца редкостями. Возможно, правда, что это же с самого начала намечал сделать Кайтен Сеул. Хет покачал головой.
— Илин, тебе даже в голову не приходит, сколько бед ты навлекла этим на меня.
— Чем это «этим»? — сразу готовясь к защите, спросила она.
Хет колебался. Илин откинулась назад, прислонившись спиной к стенке углубления в полу, поглаживая колени, все еще сгорающая от стыда, что ей пришлось сознаться в нарушении такого количества правил. Что ж, может быть, такие правила для кого-то и важны. Для самого Хета они были ничем не важнее правил игры в таблички или в манкаху. Молодая женщина, выросшая в верхних ярусах, обладающая богатством и патрицианскими привилегиями, а теперь ставшая ученицей Хранителя, пользующегося благоволением Императора… Нет, ни единого шанса, что она поймет его, не было и в помине.
— Не важно, — сказал он. — Не имеет значения.
Той же ночью, но позже, когда огонь почти догорел, а Илин уснула тревожным сном, Хет по пандусу поднялся в зал Источника. При входе в него он задержался, давая привыкнуть глазам. Лунный свет и сияние звезд отражались покойной водной поверхностью бассейна и были единственным источником освещения. Все помещения Останца в тишине ночи выглядели еще более чуждыми. Неудивительно, что большинство людей считало, будто Останцы битком набиты призраками.
Какой-то хитроумный ремесленник приделал к рукоятке боль-палки металлическую застежку, и Хет воспользовался ею, укрепив оружие на своем поясе. До сих пор он еще даже не имел возможности рассмотреть его повнимательнее.
Перекинув сапоги через плечо, он отыскал в стене ряд углублений и начал карабкаться по ним вверх. Ему приходилось делать это и раньше, но сейчас в темноте было куда труднее. Подобное восхождение стало возможным лишь потому, что углубления внутри были шершавыми и давали неплохую опору для влажных от пота пальцев. К тому времени, когда руки Хета коснулись закраины крыши, он уже дышал тяжело и до боли закусил губу.
Хет немного полежал на крыше, отдыхая, чувствуя под собой совершенно иную текстуру камня, который тут был источен многими годами обработки ветром и песком. Сохранившийся дневной жар делал крышу теплой, точно одеяло. Лишь слабый свет пробивался отсюда сквозь косо прорезанные отверстия вентиляционных ходов. Небо, у которого сейчас не было соперников — вечно освещенного Чаризата и рукотворных улиц-каньонов, — было черным и величественным, будто темнокожая красавица в ожерельях из сверкающих алмазов.
Хет надел сапоги и ощупью двинулся по крыше, разыскивая веревку.
Его последний визит сюда состоялся больше года назад. Это было еще одно тщательное исследование крыши, финансировавшееся коллегой Робелина. Веревка тогда ему очень пригодилась, и он оставил ее здесь, рассчитывая воспользоваться еще не раз.
Вскоре он обнаружил кусок промасленной ткани под кучкой наваленных камней и развернул ее; при этом его дважды укусили принесенные сюда ветром насекомые, спрятавшиеся в складках материи. Под тряпкой лежала аккуратно свернутая веревка, тоже промасленная, чтобы предохранить ее от капризов природы. Веревка была привязана к металлическому штырю, с большим трудом вбитому в поверхность Останца. Это было еще одно открытие. Стены Останца не поддавались стальным орудиям, но изъеденная песком крыша оказалась тем местом, куда удалось вогнать металлический штырь.
