— То, что вы просите — очень сложно... — Толстый изобразил на лице глубокую задумчивость.
— Догадываюсь.
— Сразу я связь не обеспечу, нужно время. На выселках вам показываться нельзя, сами понимаете... И здесь, — кивнул Толстый на Развалину, — слишком людное место. Если вы мне доверитесь...
— Разве я уже не доверился?
— Извините, уважаемый отец, но ваше положение, как я догадываюсь, сложное... да и мне не хотелось бы попасть на прицел ОЭС.
— Так... Что вы предлагаете?
— Рядом старый город, где никто не бывает... даже не город, но там есть, где укрыться. И есть вода. Едой я вас обеспечу.
Звёздный потёр подбородок, оглядываясь:
— Кое-какая еда у меня есть...
— Надеюсь, уважаемый отец, мы не пожалеем о том, что встретились.
— И я надеюсь. Когда будет связь?
— На днях. Может быть, завтра-послезавтра. Да, позвольте вас предостеречь... вижу, вы нашли себе помощников — но это очень ненадёжные льеши.
— А чем льеши от вас отличаются?
— Льеши? — искренне изумился Толстый. — От меня?
Ох и глупота живёт в дальних колониях! Сидели бы себе и не высовывались, чем своей дуростью людей смешить. Как их в Бурю потеряли, так бы и забыли навсегда, а не возили в державу всем на потеху. Нет же — «Людской ресурс! Возвратим единокровных братьев к свету культуры!» А может, это и кстати — дурней легче облапошивать.
— О, понимаю, вам не объяснили, отец... они самого низкого происхождения. Льеши — иначе и не скажешь. Тупые, беспонятливые, грязные скоты; им бы честно работать, а они крадут и пьянствуют... девка, извольте сами видеть, пропащая — умви, и красноверка к тому же...
— Умви... не понял.
— Торгует своим мясом.
— Проститутка, значит.
— Да, умви... И парень мне известен, крадун и хулиган; от них всего можно ждать. Моя обязанность — предупредить. Они ваши люди, вам решать, как с ними обращаться.
— Подскажите на будущее, как всё-таки отличить льеша от человека.
— Проще всего по имени. Проверьте, спросите их имена — ни одного звука «а». Я же, к вашим услугам — Бэа Куннии. Могу ли я уточнить, с кем вы намерены связаться на орбите?
— Фирма «Бела Акин».
В душе Толстого слабо зашевелилось нечто, похожее на уважение. Последняя афера «Вела Акин» с наймом двадцати четырёх проржавевших кораблей эйджи уже солидно нашумела — и ведь всё законно, не подкопаешься! Денег они на этом сорвут немерено, а забастовка пилотов сама рассыплется. Действительно, с этих получить бонус вполне реально. Значит, и побочный промысел «Вела Акин» имеет — грузы без пошлин прокачивает через Буолиа... ничем не брезгуют, оборотистые ребята! Наверное, не пожалеют отов тому, кто помог сохранить их дельце в тайне... Но не поживиться с дурака — грех перед Небом! Надо его ободрать...
Пока Толстый просвещал отца Фойта о разнице между людьми и льешами, пропащая Эну и известный крадун Шук выясняли отношения. Шук оторопело таращился на окрашенные огнём скулы Эну, на её босые ноги, и слова застревали, першили в горле. Отчаюга!
— И ты так шла?.. — вырвалось у него.
— Да, прямо вот так, — Эну распрямилась, сузила глаза. — Больше я не прячусь.
Шук фыркнул, зажал смех кулаком.
— Есть ты балда, — обиделась Эну.
— Ну, прости...
Смех его был без обиды, лишь от восторга за её смелость, но она сразу вспыхнула, отошла в сторону. Шук метнулся за ней и за руку обернул к себе.
— Отвяжись.
— Энуну, брось... что ты, крыска...
— Ничего.
— И я откроюсь.
— Открывайся, мне-то что.
— Да ладно, кончай стыть. Мы там, — кивнул он вверх, — во всей красноте погуляем, — по губам Эну скользнула улыбка и спряталась в уголках рта. — Всё у нас будет. Не стынь.
— Я и не стыну, — она пустила прицельный взгляд на отца Фойта и Толстого, топтавшихся в отдалении. — Не сторгуются никак...
— Погоди, отец своё слово скажет.
Тягомотина эта Шуку не нравилась. Ясно, Толстый цену набивает, да что-то долго. Сдерёт он с отца за связь — жадоба, как все хозяева, за оты удавится и с петли спрыгнет.
Дело решалось нешуточное, дело на разрыв, или — или. Эну уже от всего отстегнулась и пятки всем показала, чтобы запомнили, как она ушла. Шук немного завидовал, что самому не повезло красиво уйти, но она постаралась за двоих... картинка была, пожалуй, какую редко увидишь.
Ждать. Сейчас дело двинется. Что было — прошло, что будет — то будет. Вот и Эну вздохнула.
— О-ох...
— Крыска, погоди...
— Скорей бы.
— Толстый колдует, вишь? паскуда, оты ему подай.
— Отец богатый, — Эну с надеждой прислонилась к Шуку.
— Дал бы ему раз! ещё любезничать с ним...
— Он по-честному хочет...
— Толстому честь не по размеру.
— Ну, так положено по-воровски.
— Если только так... — Шук оплел её руками, она опять вздохнула — и Шук ткнулся носом в щёку Эну. — Дай об тебя намажусь... пасту ты ведь забыла?
— Мажься, — она тихо усмехнулась.
— Бежала ты... ничего не это?..
— Не это, — отсекла Эну.
— Дай ещё мазнусь.
— Весь умажься.
— Это погодя...
— Ц! — Эну отстранилась. — Назад идут.
Толстый с отцом Фойтом возвращались к Развалине.
— Откуда здесь эта яхта?
— Звёздные ею пользовались, уважаемый отец.
— Кажется мне, в неё стреляли.
— ОЭС.
Как и прежде, на обшивке Развалины у люка чернел косо наляпанный трафарет: «Полицией запрещено входить сюда!»
— Яхта сейчас небезопасна. По инструкции такие объекты принято минировать...
— Я вовремя это понял.
— Как разрядили?
— Своим способом.
«Лучом, очевидно, — рассудил Толстый. — Или дистанционным взрывателем. Не так-то он и глуп...»
— Не буду мешать вам собираться. Жду на катере.
Проходя мимо Эну и Шука, Толстый смерил их тусклыми глазами. Пропащие...
— В катер. Сейчас летим.
Когда все разместились в машине и дверь поднялась, Толстый отметил, что робота нет. Куда он подевался?.. Багаж у выродка увесистый — не сам же он его волок.
Форт всматривался в лобовой экран. Город? сплошные руины, причём настолько стёртые временем, дождями и ветром, что лишь сверху можно отличить их от камней, разглядеть едва заметный линейный рисунок улиц. Дома осыпались, огрызки стен остро торчали из песка. Песок залил город; с высоты высокие мёртвые волны выглядели застывшим морем. Город был настолько стар, что Форт не взялся бы гадать, давно ли его оставили туанцы.
Над равниной Толстый гнал катер довольно быстро, а здесь сдерживал машину, кружил. Тень катера ползла по земле, где ни следа, одно запустение.
— Невесёлый город, — сказал Форт то, что подумал. — После войны?
— Нет, после Бури, — ответил Толстый, как о нестоящем пустяке. — Все старинные города такие.
