Я вернулся в комнату. На мгновение у меня возникла идиотская мысль: рассказать Лехе, как я вчера пожелал Артему сдохнуть. Нет, глупо. Во-первых, я и сам не верю. Тем более никто другой не поверит. Потом, как я объясню, за что именно на мужика обозлился? Леха-то, пожалуй, не из моей оперы.
Бытует мнение, что мы всегда чувствуем своих с первого взгляда. Это не так, во всяком случае, в наше время и в нашей стране. Если человек умеет хорошо владеть собой – черта с два его раскусишь. Меня за всю жизнь никто не просчитал, если я сам этого не хотел. Научился прикидываться в армии, а потом привык. Так даже интереснее. Приятно дурачить людей.
Леха попросил разрешения посмотреть книги. Артем бы решил, что просьба высказана чрезмерно вежливо для «нормального мужика», и ошибся бы: это говорит лишь о хорошем воспитании. Лично я в подобных ситуациях вообще не спрашиваю разрешений, а лезу самоволкой в книжные шкафы и даже холодильники. Если я и был когда-то хорошо воспитан, то давно успел об этом забыть. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Люди вереницей семенят к лесу, суббота, честный народ отдыхает. Лыжники, мать их… Завидно. На пруду мальчишки играют в хоккей. И в хокеей – хочу! И в тир, давно не был. Черт, о чем я думаю? Это я Артема убрал… Останется один… Седой смахивал на Оззи Осборна в его худшие дни… Сам поймешь, что нужно для этого делать… Какая чушь в башку лезет!
– Что-то долго их нет, – сказал я. – Вообще ни к чему это. Опять напиваться…
– Закусывай, – рассеянно уронил Леха и изрек по своему обыкновению прописную банальность: – Все знают, что последняя бутылка лишняя, но никто не знает, которая бутылка последняя. …Послушай, Иван, – он вдруг оживился, – ты на самом-то деле что думаешь о нашей истории? Не пойму я тебя.
А я – тебя… Я и себя-то не пойму. Мысли мелькают, мельтешат, путаются. Все кажется: чуть-чуть отдохну, сосредоточусь, и во всем разберусь. А лучше пускай все само рассосется…
– Не знаю, – ответил я. – Версии про кидал, братву и религиозных фанатиков отвергаю: слишком сложно. Телевидение так телевидение. Ты же говоришь, они могут такое устроить.
– В принципе могут, – задумчиво произнес он, – я, правда, в основном с рекламщиками общаюсь. Но все-таки странно, даже для наших шоу-криэйторов странно. Иван, а тебе не приходят в голову какие-то более… скажем так, более метафизические объяснения?
– Паранормальные, что ли? – усмехнулся я. – Тренькнул дверной звонок, – Леха, – сказал я быстро, – давай пока про это не будем. Народ и так напуганный. Потом перетрем, ладно?
– Обязательно, – сказал он. – Я еще вчера хотел…
Конструктивной наша дискуссия так и не стала. Сделать то, ради чего собрались, то есть выработать стратегию-тактику, не получилось. Геныч соглашался то с одним, то с другим; то заявлял, что он немедленно уедет, как только получит отпуск, то возвращался к своей прежней идее пойти к ментам. Олег был непоколебим в своем толковании происходящего как коммерческой аферы. Алекс, сделав серьезную рожу, рассказывал жуткие истории о происшествиях, случающихся во время интерактивных шоу, и убеждал, что с телевизионщиков станется и не такое. Я избрал прежнюю тактику и соглашался с ним, как вчера с Артемом – так, лишь бы говорить что-нибудь, когда ко мне обращались. А сам думал о другом. Не мог я никому сказать правду! Да и какую, собственно, правду? Что я убил Артема?
Во-первых, я сам в это не верил. Существует такое прелестное выражение «у меня есть точка зрения, но я с ней не согласен»; в данной ситуации оно великолепно отражало состояние моих мыслей. Во-вторых, меня бы просто подняли на смех. В-третьих, даже если принять за аксиому, что Артем помер из-за меня, это все равно ничего не объясняло.
– …своими глазами же видел…
– …когда девка в «Последнем мертвеце» утопилась…
Чисто гипотетически можно, конечно, предположить, что эта афера, или это шоу – само по себе, а моя способность уничтожать людей – сама по себе. Но ведь это все равно что складывать километры с килограммами. Нет уж: либо случайное совпадение заставило меня навоображать чепухи, либо я действительно стал причиной смерти Артема, и тогда вся ситуация находится за рамками моих представлений о реальности.
Известно, что у всех людей мозги устроены по-разному. Лично мне легче поверить в сверхъестественное, чем в нелогичное. Поэтому идеи насчет жуликов, религиозных фанатиков или партийных экстремистов, равно как эксперименты военного ведомства, происки ФСБ и ЦРУ, я отмел напрочь. Отбросьте все невозможное, и оставшееся, как бы оно ни было невероятно, окажется истиной. Только вот как узнать, что возможное, а что невозможное?
Нет, конечно же, игра. Я слышал краем уха, что недавно в «Большой погоне» насмерть застрелили кого-то из игроков, правда, нечаянно. Люди за бабки на все согласны. Каждая новая игра должна шокировать, а без этого ее и смотреть не станут, уж больно их много развелось. Как только организаторы на нас выйдут, пошлю их далеко. Все же как странно, только пожелал человеку сдохнуть, и двух часов не прошло… Как и тогда, во Владике… очень, очень быстро…
– Кто дольше всех продержится и не станет совершать неадекватных поступков – тот и выиграл, – разглагольствовал Леха, с преувеличенной серьезностью тараща свои вишневые глаза. – Геныч, сбежишь из Москвы – приз тогда уж точно не получишь!
– Ерунда, – Олег повертел в пальцах очередную опустевшую пустую пачку «Мальборо». – Телевидение, говоришь? По-твоему, всех ментов в городе предупредили? Вот вам списочек граждан, так если они обратятся, не слушайте их, это мы в игру играем? Во все больницы позвонили, да? Во все психушки?
– Но ты же допускаешь возможность инсценировки, если речь идет о мафии?
– Так то мафия!
– А телевидение чем лучше?
Допустим, происходит нечто паранормальное, или, как Алекс говорит, метафизическое. Но что именно? Вот тут мои мысли упирались в стенку. Не могу дальше думать. Может, боюсь. Может, мозгов не хватает. Пить столько не надо, вот что.
– … полный отстой, – сказал Леха. – Мужики, мне надо идти. Геныч, так что? Уезжаешь? Или сдаваться идешь? Гена посмотрел на него с сомнением.
– Не знаю. Не решил еще, – сказал он угрюмо. – Подождем до понедельника.
– Хорошо посидели, – сказал я и посмотрел на часы: восемь пятнадцать. Мы допили остатки водки и поднялись. Олег, разминая затекшие ноги, вздохнул:
– Ничего не решили. Что делать? Кто виноват?
– Дорогу осторожно переходите, – посоветовал я.
– А ты не пропадай, звони в случае чего! И вообще, мужики, надо чаще встречаться, – сказал Гена, слегка покачиваясь.
