Ознакомительная версия.
Владимир Орловский в романе «Бунт атомов» (1928) впечатляюще описал вполне возможные последствия разложения атома. Невероятный взрыв, никогда прежде не наблюдаемый людьми, разрушенная лаборатория. Адский атомный шарик, вырвавшись на свободу, плывет над городами и полями, все уничтожая на своем пути, даже воздух. Остановить огненный шарик ничем нельзя, он – материализовавшаяся гибель планеты. (Кстати, в начале 50-х ученые действительно опасались того, что взрыв термоядерной бомбы может вызвать цепную реакцию в земной атмосфере). Спасение в одном – вытолкнуть огненную смерть за земную атмосферу, пусть пылает там в космосе…
Александр Абрамов в повести «Гибель шахмат» выводил математическую формулу единственно верного, абсолютно точного шахматного хода. Как бы учитывался завет Максима Горького («О темах», 1933): «Науку и технику надо изображать не как склад готовых открытий, а как арену борьбы, где конкретный живой человек преодолевает сопротивление материала и традиций».
Но писатели уже не могли писать так, как им хотелось.
Неустанное наружное давление извращало сам ход их мыслей.
«Атом, как известно, колония электронов, а электрон есть не только физическая категория, но также и биологическая, электрон суть микроб, то есть живое тело, и пусть целая пучина отделяет его от такого животного, как человек, принципиально это одно и то же».
Читателю на рассуждения об атомах и микробах было наплевать.
Читатель привык прослеживать судьбы героев. «Если ученье со смыслом да с добросердечностью сложить, – писал Андрей Платонов, – то и в пустыне цветы засияют».
Рыжие Кызыл-Кумы.
Пылевая буря над Бухарой.
Морские суда, брошенные посреди пустыни, бывшей когда-то морем.
В 1990 году на обложке тома романов Сергея Беляева, выпущенного Издательством литературы и искусства имени Гафура Гуляма (Ташкент), было сообщено: «В новой серии «Фантастика, приключения» в ближайшее время выйдет двухтомник «Советская фантастика 20-50-х годов». Том 1 – «Гибель шахмат», Том 2 – «Адское пламя»
Ни один из указанных томов не вышел.
Борис Анибал (Масаинов). Моряки Вселенной. Повесть, М., 1940.
Александр Казанцев. Пылающий остров. Роман, М., 1941.
Н. Плавильщиков. Недостающее звено. Повесть, М.-Л., 1945.
Сергей Беляев. Приключения Сэмюэля Пингля. Роман, М., 1945.
Александр Казанцев. Взрыв. Рассказ-гипотеза, М., 1946.
Владимир Брагин. В Стране Дремучих Трав. Роман, М.-Л., 1948
Абрам Палей. Остров Таусена. Повесть, М.-Л., 1948.
Леонид Платов. Архипелаг Исчезающих Островов. Повесть, М.-Л., 1949.
Александр Студитский. Ущелье Батырлар-Джол. Повесть, М., 1949
Вадим Охотников. Дороги вглубь. Повесть, М., 1950.
Л. Лагин. Остров Разочарования. Роман, М., 1951.
Валентин Иванов. Энергия подвластна нам. Роман, М., 1951.
Лев Теплов. Среда Рея. Рассказ, М., 1955.
Владимир Немцов. Осколок солнца. Роман, М., 1955.
Георгий Гуревич. Подземная непогода. Повесть. М., 1956.
Глеб Голубев. Золотая медаль Атлантиды. Повесть, М., 1956.
Виктор Сапарин. Однорогая жирафа. Рассказ, М., 1958.
Иван Ефремов. Туманность Андромеды. Роман, М., 1958.
Юрий Долгушин. ГЧ (Генератор чудес). Роман. М., 1959.
Александр Шалимов. Ночь у мазара. Рассказ, М., 1960.
Анатолий Днепров. Уравнения Максвелла. Повесть, М., 1960.
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Путь на Амальтею. Повесть, М., 1960.
Это было в начале сорок девятого.
Горбоносой студентки прелестная челка.
Я сказал: «Ты похожа на Анну Ахматову!»
А она: «Как не стыдно! Ведь я комсомолка!»
Валентин Берестов
А. Михайловский: «Фантастика должна развивать фантастические идеи науки».
Л. Крайский: «Фантастика – это всего лишь технический прием».
Наконец, А. Ивич: «Книга должна учить бдительности».
Десятки критиков из года в год подозрительно докапывались: а на чьем это там горючем болтаются в космосе межпланетные корабли фантастов? Н.С. Хрущев с присущим ему юмором выразил эту мысль предельно ясно: «Чье сало едите?»
Сумрачным вечером, кажется, в октябре, а может уже и в начале сырого ноября 1976 года, Виталий Бугров и я, хлюпая башмаками по мокрому, расползающемуся под башмаками снегу, бродили по каким-то московским переулкам, отыскивая дефицитный в те годы изюм и кофе. Но обсуждали мы при этом некие странные случайно попавшие нам в руки машинописные записи.
Если верить им, дивились мы, то наши отечественные фантасты, оказывается, давным-давно обштопали своих многочисленных франко– и англоязычных коллег! Самосдергивающиеся штаны, не снашивающиеся калоши, электрические трактора без водителей (не дай Бог, водитель запьет и вывалится из кабины), партийные собрания по всем мыслимым поводам – все путём, тип-топ, вот, черт побери, настоящая прогрессивная, в высшей степени человечная фантастика! Пусть она и ближнего прицела, зато бьет точно, а эти придурки франки и англосаксы ничего не понимают. Артур Кларк и Говард Фаст (тогда уже не друг Советского Союза), Роберт Хайнлайн и Джон Бреннер, Пол Андерсен и Элджис Бадрис, Айзек Азимов и Рэй Бредбери, и еще масса весьма занятных людей, все они (в прочитанных нами записках) почему-то говорили не о том, как построить еще один более мощный трактор или скроить еще одни гораздо быстро сдергивающиеся штаны, а напротив – путались в показаниях, пугались чего-то, пытались говорить о том, о чем нормальным людям не надо даже задумываться. Артур Кларк, например, утверждал, что мы ступим на поверхность Луны в 1970-ом году (дискуссия фантастов, застенографированная неизвестной переводчицей, состоялась в 1958-ом), а Марса и Венеры только в 1980-ом, а Говард Фаст вообще возражал: «А не шагает ли астронавтика слишком быстро вперед – если учесть, как мы топчемся на месте в области морали, социологии? По-моему, – как-то нехорошо добавлял он, – это и есть настоящая проблема, а не соперничество между двумя блоками или конфликты между профсоюзом грузчиков и правительством». И уж совсем странные вещи говорил А. Ван Фогт: «Мы не имели права сбрасывать бомбу на Хиросиму, но раз мы сделали это без угрызений совести, хотя и с запоздалым сожалением, то надо быть уверенным в том, что какой-нибудь американский, русский или китайский патриот не уверит себя в том, что взять инициативу превентивной войны на себя и нажать красную кнопку – это не только неизбежный, но даже высоко моральный и гуманный шаг».
Ознакомительная версия.
