Ранние мрачные сумерки спускались на верфь. Вышки, казалось, вырастают в сгущающейся темноте. Очень слабый звук отдаленного звяканья металла о металл повис в тишине, разносясь эхом все дальше и дальше.
Не уверенный в направлении, тем не менее я пошел.
«Забудь это, — советовал шепот. — Ты всего лишь пешка».
«Убирайся к черту», — сказал я.
«Ты думаешь, кто-то собирается преследовать тебя? Девушка, возможно? Скорее всего, это мелодрама. Какой же ты дурак, если собираешься бросаться этим временем. Больше мне не нужна твоя помощь. В дальнейшем при всех разногласиях я твой собственник. Или ты собираешься сменить пластинку? Играй, я не боюсь. Играй, но я не могу принять этого. Почему бы тебе хоть раз не остаться честным с самим собой? Ты же хочешь этой работы. Тебе она нужна больше, чем какая-либо другая. Ты боишься не Течения и корабля. Ты боишься, что не сможешь этого сделать».
«Оставь меня одного».
«Не могу. Теперь ты не один и впредь никогда уже одним не будешь. Ты должен научиться жить со мной, даже вопреки своему желанию. И несмотря на то что сделать это теперь труднее, тебе следует вернуться назад и принять эту работу. Это не увеселительная прогулка, но тебе не нужно увеселение. Если ты оставишь этот корабль внизу, то с таким же успехом можешь заползти в нору и умереть. Даже если Течение разобьет корабль, ты должен быть на нем».
Я не вернулся. Я продолжал бесцельно слоняться. Чужак был совершенно прав. Это был кавардак, совершенно очевидный. Нет страха глубокого космоса, нет страха перед Течением, только страх удобного случая. Существовал шанс, что я не сумею поднять его. Шанс, что я не сумею стать душой и сердцем «Хохлатого Лебедя». Кавардак.
Я бродил по верфи час, пока окончательно не стемнело. Единственный свет, который был виден, — звездный, и одинокие габаритные огоньки светились с башен — бледное свечение фальшивой жизни там, где существовали дряхлость и раздражение^Я вышел наружу, одиноко шагая назад по узким беспорядочным улочкам припортовой части города. Начало накрапывать, потом вода зашуршала и застучала по крышам и проходам. Я держался темных аллей, подальше от широких улиц, где машины норовили сшибить любого, кто им подвернется.
Мне хотелось выпить, но не в маленьком захудалом баре, полном молчания, печали и равнодушия. Я двинулся вперед, в густонаселенный район, где были большие и шумные ловушки для туристов. Где — даже сейчас — толпились пассажиры и члены экипажей звездолетов. Где я мог ощутить вкус прежних времен — дней «Пожирателя Огня» и дней «Джевелин». Времен Лэпторна. Мертвых времен.
После седьмой рюмки я был хорош и все еще трезв, как скала, когда началась драка. Она ничем не могла повредить мне. В космопортах всегда дерутся. Драки — это традиция и слава флота. Большей частью они не заканчиваются чьей-то победой — они своеобразные отдушины. Редко случалось, чтобы кого-то калечили или арестовывали. В барах поэтому использовали небьющийся инвентарь.
Тем не менее я подошел посмотреть. В середине помещения очистили круг — сдвинули пару столиков с дюжиной стаканов. Дрались пятеро или шестеро с одним. Толпа в привычной спортивной манере приветствовала одиночку, который даже не пытался уклониться от ударов. Естественно, бедняга ослаб.
Это был Ротгар.
Первый друг, которого я увидел за два года.
Кто-то швырнул его в моем направлении, я мягко подхватил его за плечи и рванул на себя так быстро, что другие не увидели, куда он делся. Кольцо зевак плотно сомкнулось перед нами, укрыв нас с Ротгаром от нападавших. Пятеро мужчин близоруко оглядывались, медленно опуская руки, когда определили, что на них больше никто не нападает. Зная Ротгара, я не питал и тени сомнения относительно того, кто был зачинщиком потасовки.
Он извивался и мотал головой, целя мне прямо в лицо. Он не узнал меня и попробовал ударить. Я ударил его в ответ.
— Ротгар, чертов дурак, — сказал я. — Я — Грейнджер!
— О, — сказал он. — Ха. Скольких мы убили?
— Никого.
— Сколько в нокауте?
Я покачал головой и отпустил его.
— Ты растерял свои навыки, — вздохнул он, — мы могли бы уложить многих.
— Ты сам справился.
— Теперь хотел бы знать, на кой черт нужны друзья? — сказал он. — Проклятый ублюдок, почему ты не помогал мне?
— Я помог, — сказал я ему. — Я прекратил драку.
— Дьявол.
— Ты распустился, — добавил я.
— Постарел, — издевался он над собой, — они текли слишком быстро, те дни. Унеслись на максимальной скорости.
Я усадил его в кресло и стал смотреть. Седой, три или четыре дня не бритый, темноглазый. Среднего роста, но все еще старавшийся выглядеть больше, чем был. И ходить больше, и говорить. Его горячий нрав при комнатной температуре быстро остыл. Он сел, и вовсе не потому, что его сильно избили. Он был достаточно стар. Он выглядел немного нелепо, ввязавшись по обыкновению в драку, словно все было шуткой. Нисколько.
— Где ты был последние годы? — спросил я.
— Ты знаешь эту рутину. Подбираешь для себя что-то, а после того как устраняешь неполадки, компания принимает какого-то ублюдка. Ты нянчишь ребенка и выхаживаешь его, а затем они футболят тебя, как мяч, и сплавляют в архив. Спас несколько кораблей, может быть, разломал один или два. Я уже забыл, когда это было. Возможно, рассказывал тебе раньше. Теперь они все боятся меня. Линии не хотят иметь со мной дела, а компании ненавидят мои выходки.
— Я приземлился, — сказал я.
— Как? Алахак говорил мне, что ты расшибся о чертову скалу. Я видел его на Ганнибале, и мы долго беседовали. Там у него большое дело. Много денег и большой шум на Хоре. Он получил хороший корабль — большой. Все еще зовет его «Гимнией», так же, как и первый корабль. Hexoрошо для него — давать новому дитя имя погибшего корабля. Я сказал ему об этом, но чужаки не всегда понимают подобные вещи. А Алахак — большой человек с тех времен, когда я его знал. Он больше не принимает замечаний. Он старик, ты знаешь.
Быть старым — для хормонца это серьезно.
— Знаешь, где сейчас Алахак? — спросил я.
— Там, на карнавале, на Холстхэммере.
— Карнавале?
— Черпание Течения — новый обычай. Все так делают. Множество тупых придурков вьются вокруг ребят из «Карадок». Все опытные космические волки полагают, что если это делают мальчики из «Карадок», то они это сделают лучше. В Алкионе просто столпотворение. Когда я пришел, то услышал, что пара покойников уже есть. Но никто еще даже не приблизился к заколдованному месту.
Алахак в Течении Алкиона? Это показалось мне заслуживающим внимания. Алахак не идиот, и его не пьянил космос. Только старость. Но даже если настал его час, он не собирался закончить его в Течении.
