— Спасите!
Щербаков прыгнул в воду. Женщина то появлялась, то исчезала в волнах.
— Что случилось? — крикнул он.
— Ноги… судорога, — ответила она и тут же с головой погрузилась в воду.
Он подхватил ее и выволок на берег. Она открыла зеленые глаза. Анна Рутковская — так она назвала себя… Это было год назад…
— Олег! — вдруг крикнул женский голос.
Щербаков поднял голову, не сразу соображая, где он. Всякий раз, когда его одолевали воспоминания о первой встрече с Рутковской, он забывал обо всем. Из воды выходила Панна Лобачева. За ней убегала вдаль золотистая солнечная дорожка. Девушка молча опустилась рядом на песок.
— Ну, говорите, — сказал он.
— Аню арестовали…
Ни один мускул не дрогнул на лице Щербакова.
— Что же молчите? Вы же любите ее.
Он молчал.
— Как-то нелепо складывается жизнь, — с тоской сказала Панна. — Вчера зашла в универмаг купить шляпку из морской капусты. Около прилавка две девушки. Одна из них, взяв шляпку, предложила другой: «Давай купим эту. Ее, возможно, я сама делала». И шляпка в ее руках мне показалась особенно нарядной. А как здорово она сказала это, с какой гордостью! Я от души позавидовала ей. Вечером рассказала об этой сценке Ане. Она подняла меня на смех. А ночью ее арестовали. — Панна, очевидно, пыталась разобраться в самой себе. — Почему-то этот случай не выходит из головы. Вы тоже гордитесь своей профессией? — она приподнялась и посмотрела на Олега.
Он кивнул головой.
— Вот не знала. — Наступила неловкая пауза. Панна встряхнула головой. — Я сегодня готова растерзать весь мир. Скажите мне, почему свои убеждения, которые дороги нам, мы не отстаиваем с той твердостью, какой они достойны? Вы не замечали этого? Появляется эдакая уступочка человечкам, которые порой высказывают самые подленькие мысли. С чего бы это?
Щербаков не мешал ей размышлять вслух. Ему самому часто приходили в голову такие же мысли. Странно все получалось у него: днем он бок о бок трудился со славными людьми, мнением которых очень дорожил. А вечером окааывался в компании лиц, с которыми познакомился из-за Рутковской. «Абы выпить», было любимой поговоркой одного. «Надо уметь жить», — говорил другой. «Тугрики — великая вещь!» — значительно подмигивал третий. Бездумное житье-бытье. Один откровенно рассказывал о ловких спекуляциях иностранными вещицами: «Лафа, сбагрил чувихе за две красненьких. Хохма — помереть». Другой хвастал: «Надо уметь жать на предков». Где они работали? Кажется, нигде. Как добывали деньги на пьяные вечера? Любым, но едва ли честным способом. Правда, не все такие. Вот, например, Игорь. Хороший парень, работяга. Заочник. Учится в политехническом. Ярый спорщик — он-то уж не изменяет своим убеждениям. Да, но за что арестована Аня Рутковская? Ведь не за вечеринки с рок-н-роллом, не за пластинки с взвизгами знаменитого короля твиста. Впрочем, кто, как не она, познакомил его с этой компанией бульварных гуляк? Может быть, кто-нибудь наговорил на нее напраслину? А может быть, следует их всех арестовать… за эту самую уступочку? Олегу стало холодно от этой мысли. Екнуло сердце.
Он сказал это вслух.
Панна вскочила. Большие глаза из-под картонного козырька смотрели испуганно.
— Не надо шутить, Олег.
— Я и не шучу. — Он взглянул на нее. Девушка кусала губы.
— Не верю! Не верю! Так нельзя…
Она несколько успокоилась.
Пляж шумел. У киосков с прохладительными напитками толпились люди. Щербаков облизнул сухие губы. Панна заметила это. Она поднялась и с готовностью бросилась к киоску.
— Выпейте, Олег, — она протянула ему бутылку лимонаду. Аня шикарила напропалую, — медленно говорила девушка. Всегда во всем сверхмодном. Я, откровенно говоря, даже завидовала ей. — Она вздохнула, жалобно взглянула на Олега. Где-то я споткнулась, Олег.
В голосе ее было столько доверчивости, что Олег почувствовал внезапную нежность к девушке. Как она оказалась в компании Ани Рутковской?
Он скосил глаза на Панну. Она медленными движениями подгребала под себя горячий песок, и он струился между ее гибкими пальцами.
Его мысли снова вернулись к Ане Рутковской.
Когда же он сделал первую уступку Ане Рутковской? Может быть, после того, как вынес ее из воды и она попросила проводить ее до раздевалки? Нет, не тогда. Он не мог отказать ей. Элементарная порядочность обязывала к этому. Из раздевалки она вышла в белоснежном перлоновом свитере, вызывающе обтягивающем бюст, в узкой серой юбке. Волосы окрашены в красно-каштановый цвет. Такого цвета в природе не бывает, конечно, но красивый. Глаза зеленые. Он, кажется, долго разглядывал ее. Она усмехнулась: «Конфетка? Идемте, спаситель». Пора было возвращаться в общежитие, и он молча зашагал рядом.
В городе уже зажигались фонари. Между домами повисли серые тени. Был самый оживленный час. Аня кивала головой направо и налево.
— Вас, кажется, весь город знает? — спросил он.
— У меня много знакомых, как у всякой модной портнихи-модельерши, — просто объяснила она.
Навстречу им шла Панна Лобачева. Он поздоровался с ней. Поздоровалась и Аня. Панна, кажется, была удивлена, увидев их вместе, и торопливо простилась.
— И с Лобачевой знакомы? — с изумлением спросил он Рутковскую.
Она промолчала. Они подошли к ее парадному.
— До свидания, — сказал он. — Второй раз тонуть не рекомендую.
Она засмеялась:
— Если рядом будет такой же спаситель, как вы, я, пожалуй, рискну. Вы студент?
Он кивнул.
— Самый веселый народ. Зайдемте ко мне, — она смотрела на него, красивая, молодая, полная ожидания.
— Вы думаете, студенты ходят голодные? — спросил он, вглядываясь в нее.
— Нет, не думаю, — опять засмеялась она. — Так зайдемте?
Почему он не отказался от приглашения? Почему не сказал «не могу»? Это была его первая уступочка. А тогда ему казалось, что он идет навстречу свету.
Он поздно вышел от нее. Была ночь. Луна бродила по небу. Он ходил по сонным улицам, думал об Ане, о прошлом и будущем, о жизни… С моря тянуло холодком. Когда он пришел в общежитие, уже брезжил рассвет.
«Кажется, я счастлив», — подумал он, засыпая. Потом пошли встречи. Он влюбился. Около Ани кружилось множество молодых людей. По большей части это были праздные, безвольные существа, которые не задумывались над целью, над смыслом жизни. Аня командовала ими, как хотела, но терпела возле себя. Ей даже нравилась роль кумира. Щербаков в их обществе чувствовал себя отвратительно, поэтому, когда он приходил к Ане, она быстро выпроваживала их из квартиры. «Когда ты рядом со мной, мне никто не нужен», — смеясь, говорила она. Его суждения о жизни, людях — прямолинейные, честные, искренние она считала забавными и наивными. Она говорила:
