— Ты улетаешь…
Иван очнулся, бережно взял ее лицо в свои ладони и легко поцеловал. Это был их первый поцелуй. Иван не знал, принято ли на Туме целоваться. Он многого не узнал и теперь уже никогда не узнает. «Да, лечу, — подумал Иван. — Сказка кончилась, и я лечу в свой город, в институт, потом отнесу в тот мир отчет Лося и вернусь к себе. Обязанности мои на этом кончатся, буду ходить на работу, по выходным — бродить по лесу и иногда — читать „Аэлиту“ Толстого…»
— Зато теперь я знаю, что она жива, — сказал он вслух.
— Кто? — тихо спросила Нора.
Они шли бок о бок по аллее. Песок скрипел под ногами.
— Аэлита… Она оказалась жива…
«Ну, а как же иначе?» — подумала Нора и попросила:
— Расскажи мне о Талцетл…
Расскажи… О чем ей рассказать? О густом пряном воздухе в июльском лесу? О тоненьком лепете весенних ручьев? Или о долгих сумерках, гасящих цвета и звуки, мягкими ладонями тоски сжимающих сердце? А может, рассказать о пронзительно-солнечных днях бабьего лета, когда воздух прозрачен, леса багровы, а солнце, как на Марсе, маленькое и тревожное, и эта тревога заползает в душу и гнездится там, пока ее не вымоют мелкие осенние дожди?..
— А ведь я шла к тебе посоветоваться, — не дождавшись ответа, сказала Нора. — Представляешь, оказалось, что у нас многие хотят узнать науку о развитии общества. У нас даже кружок такой образовался…
Иван поднял голову и настороженно на нее посмотрел, настолько созвучны его недавним мыслям оказались эти слова. Иххнор, смешавшись под его взглядом, быстро добавила:
— Я сама пыталась объяснять, что от тебя слышала. Только у меня плохо выходит. Так что мы соберемся и спорим, спорим…
Иван все смотрел на нее, и она, вконец растерявшись, виноватым голосом договорила:
— Знаешь, к нам даже рабочие ходят…
Ивану показалось, что не оставлявшее его в последние дни гадостное самоощущение дезертира начинает отступать. Он переспросил:
— Рабочие, говоришь? А всего сколько вас?
— Да пока немного, человек двадцать, — не понимая, зачем ему это, ответила Иххнор. — Правда, меня еще и в другие Высшие школы приглашают, и на заводы. Всем интересно…
Иван непроизвольно ускорил шаг. Глаза его блестели. Нора уже почти бежала рядом и, наконец, взмолилась:
— Я больше не могу!
Иван остановился.
— Не знаю, малыш, может, я делаю что-то не то… Во всяком случае, я сделаю, что смогу… Идем к Лосю!
Они ворвались к Лосю чуть ли не бегом. Нора совсем задохнулась. Инженер недовольно оторвался от бумаг. Аэлита, уютно устроившаяся на тахте, улыбнулась им. В последнее время она редко ездила в Соацеру, много гуляла и часто лежала вот так, наблюдая, как работает Лось.
Иван остановился перед Лосем и с места в карьер начал:
— Мстислав Сергеевич, отчет у вас готов. Не спорьте, я знаю. Разберутся и в том виде, как он есть. Быстренько собирайте все и давайте сюда. Почта не ждет, на все вам дается полчаса!
Лось долгие несколько секунд смотрел на Ивана, затем перевел взгляд на Аэлиту. Она чуть заметно пожала плечами. Лось встал и вышел из комнаты. Вернулся он спустя томительные десять минут, неся перед собой стопу туго набитых папок. Верхнюю он придерживал подбородком.
Иван сидел за столом и что-то быстро писал. Лось не спеша перевязал стопу серебряной проволокой, отошел в сторону и полюбовался ею. В этих папках был спрессован его, Лося, да и не только его, напряженный труд.
Иван дописал, сложил листы вдвое и подсунул под проволоку. Сверху на них было написано: «Косте Ваганову, лично».
— А вы знаете, Смайльс… ну, тот корреспондент, предлагал мне весьма выгодные условия, если я передам ему для публикации свои путевые заметки. — Лось вынул из кармана и сунул в зубы пустую трубку. Отойдя от стола, повторил: — Весьма выгодные…
Нотка грусти проскользнула в его голосе. Он подошел к тахте и сел рядом с Аэлитой. Нора стояла у окна, навалившись на подоконник.
«Ну что ж, — думал Лось, — выбора у меня практически не было. А что же Ивану сидеть здесь, заниматься черновой работой, рисковать… Впрочем, насчет риска — это я напрасно, это несправедливо. Рисковал он, надо честно сказать, не меньше меня. А если совсем честно, то больше. И риск, как ни странно, у него был какой-то разумный, интеллигентный… Сейчас можно признаться, что с Иваном мне все время было как-то надежно, было такое ощущение, что он следит за происходящим и не преминет вмешаться, когда станет необходимо. А теперь что же его держать, не век же ему оберегать меня…»
Иван легко убрал в сторону стол и стулья, достал из кармана маленькую красную коробочку, поколдовал над ней и осторожно опустил на ковер. Рядом он положил отчет. В комнате запахло озоном. В метре от Ивана сгустился, отвердел фиолетовый посверкивающий прямоугольник. Но Иван не шагнул вперед, как делал это раньше на глазах у Лося, а быстро отошел в сторону и замер, следя за происходящим. С минуту не было никаких изменений, только сильнее запахло свежестью и грозой. Потом фиолетовый туман надвинулся на стопу папок; послышалось легкое гудение. Папки стали мерцать и расплываться, словно на них смотрели сквозь залитое дождем стекло. Затем серо-фиолетовое нечто свернулось, схлопнулось к центру и исчезло. Вместе с ним исчезли папки и ключ.
— Да, я ведь договорился с Тускубом. На следующей неделе полетим на радиостанцию, попробуем связаться с Землей, — добрым голосом нарушил тишину Лось.
— Я Косте записку написал. Он все переправит. Найдет Гусева и отдаст ему, — сказал Иван.
Он все еще переживал охватившее его минуту назад нестерпимое желание протянуть руку, нашарить в пустоте дверь, толкнуть ее и оказаться там, где хорошо, спокойно и безопасно, где горести проходят, а несчастья поправимы, где не стреляют, не убивают и все обо всех заботятся…
Темнело. Лось пошел включить свет.
— Погодите, — остановил его Иван.
За окном еще брезжили последние отблески солнца, а в лиловом, на глазах темнеющем провале неба уже проступали звезды. Пока видны были самые яркие. Одна, повисшая прямо над горизонтом, притягивала к себе. На нее хотелось смотреть и смотреть.
— Талцетл… — тихо сказала Аэлита.
— Последний луч, — сказал Иван. — Звезды Талцетл последний луч…
Он чувствовал, как горечь уходит куда-то вглубь. Она еще всплывет, и не раз, но это будет потом.
Было темно, тепло и тихо. В окно заглядывала голубая яркая точечка Земли. Звезды Талцетл…
