К тому же момент остановки снаряда в нейтральной точке должен был ознаменоваться характерным явлением: здесь находилась линия равновесия земного и лунного притяжения. В этом месте предметы не должны иметь веса. Этот интересный факт, так сильно поразивший Барбикена и его друзей в начале путешествия, должен был повториться и на обратном пути в соответствующих условиях. Именно в эту самую минуту и следовало действовать.
Коническая верхушка ядра уже заметно повернулась к лунному диску. При таком положении снаряда сила отдачи ракет бросит ядро прямо на Луну. Итак, все благоприятствовало успеху задуманного друзьями плана. Если в нейтральной точке скорость снаряда дойдет до нулевой, будет достаточно самого легкого толчка, чтобы вызвать падение снаряда на Луну.
— Без пяти минут час, — прошептал Николь.
— Все в порядке, — ответил Ардан, поднося заготовленный фитиль к горящей газовой горелке.
— Подожди, — сказал Барбикен, посмотрев на хронометр.
В эту минуту вес почти не ощущался. Путешественники могли обнаружить полное исчезновение силы тяжести на самих себе. Если они еще и не находились в мертвой точке, то были где–то совсем рядом.
— Час! — сказал Барбикен.
Ардан поднес зажженный фитиль к запальному шнуру, к которому были присоединены все ракеты. Из–за отсутствия воздуха детонации не последовало, но Барбикен увидел в окно пламя взрыва, которое очень скоро погасло.
Снаряд содрогнулся, и путешественников изрядно встряхнуло.
Трое друзей, безмолвные, еле переводя дыхание, напрягали все свое зрение, весь слух. Среди полной тишины казалось, что слышно, как бьются их сердца.
— Ну, что, падаем? — спросил, наконец, Мишель.
— Нет! — ответил Николь. — Дно снаряда не поворачивается к лунному диску…
В эту минуту Барбикен, стоявший у окна, обернулся к своим спутникам. Лицо его покрывала смертельная бледность, брови были нахмурены, губы стиснуты.
— Мы падаем, — сказал он.
— Наконец–то! На Луну? — вскричал Мишель.
— На Землю! — ответил Барбикен.
— Черт возьми! — воскликнул Мишель, но тут же философски добавил: — Ну, что делать! Залезая в это ядро, мы ведь не очень–то рассчитывали выбраться из него целыми и невредимыми.
С этой минуты действительно началось стремительное падение снаряда на Землю. Благодаря некоторой скорости, все еще сохранявшейся снарядом, он успел пересечь нейтральную линию, прежде чем друзья зажгли ракеты, и поэтому взрыв их уже не мог изменить его направления.
Та же скорость, которая благоприятствовала снаряду при прохождении нейтральной линии по пути на Луну, увлекла его теперь за эту линию и на обратном пути. Законы физики требовали, чтобы, описывая эллиптическую орбиту, ядро снова прошло по раз уже пройденному пути.
И вот теперь снаряд летел на Землю, притом со все возрастающей скоростью, вследствие непрерывно усиливающегося земного притяжения. Страшное падение с высоты 78 тысяч лье, которого уже ничто не в состоянии было ослабить! По законам баллистики снаряд должен был удариться о Землю со скоростью, равной его первоначальной скорости по вылете из колумбиады, то есть достигающей 16 тысяч метров в секунду.
Чтобы более наглядно представить себе эту цифру, вспомним, что согласно проведенным расчетам предмет, брошенный с одной из башен Собора Парижской богоматери, высотой в 200 футов, упадет на мостовую со скоростью 120 лье в час. Снаряд же должен был удариться о Землю со скоростью 57 600 лье в час.
— Мы погибли! — хладнокровно произнес Николь.
— Ну что ж, — отозвался Барбикен в каком–то религиозном экстазе. — Это только еще больше углубит наш опыт. Теперь уже сам бог посвятит нас в тайны своего творения. На том свете наша душа уже не будет нуждаться для познания вселенной ни в машинах, ни в приборах! Она сольется воедино с вечной мудростью!
— И то верно, — ответил Мишель. — На «том свете» мы уж во всяком случае будем вознаграждены за неудачу с какой–то жалкой планетишкой, называемой Луной.
Барбикен с видом глубочайшей покорности судьбе скрестил руки на груди.
— Предаю судьбу свою на волю неба! — сказал он.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Промеры «Сускеганны»
— Ну что, лейтенант, как идут работы?
— Полагаю, что дело подходит к концу, — ответил лейтенант Бронсфильд. — Но кто бы предположил, что у самой суши может быть такая глубина: всего в какой–нибудь сотне лье от американского берега.
— Действительно, здесь очень глубокая впадина, — сказал капитан Бломсбери. — В этом месте находится подводная долина, размытая течением Гумбольдта, которое омывает берега Америки вплоть до самого Магелланова пролива.
— Такие большие глубины затрудняют прокладку телеграфного кабеля. Плоское дно, по которому проложен американский кабель между Валенцией и Ньюфаундлендом, куда удобнее.
— Не спорю, Бронсфильд. А осмелюсь спросить, лейтенант, как обстоит дело в данную минуту?
— Сейчас у нас размотано уже двадцать одна тысяча футов троса, а ядро, которое тянет лот, еще не коснулось дна, потому что иначе лот поднялся бы наверх сам собой.
— Остроумнейшая машина — этот снаряд Брука. С какой точностью позволяет он измерять глубины!
— Дно! — крикнул один из матросов, наблюдавший за работой.
Капитан и лейтенант направились к корме.
— Ну, что, какова глубина? — спросил капитан.
— Двадцать одна тысяча семьсот шестьдесят два фута, — ответил лейтенант, записывая эту цифру в блокнот.
— Отлично, Бронсфильд! Я нанесу эти показания на карту. А теперь прикажите выбрать лот. С ним еще будет возни на несколько часов. Тем временем механик распорядится развести пары, и, как только вы кончите, мы снимемся с якоря. Уже десять часов вечера, и я, с вашего позволения, отправляюсь спать.
— Спокойной ночи! — любезно ответил лейтенант.
Капитан «Сускеганны» — отличный человек и добрейший начальник — отправился в свою каюту, выпил грогу, осыпав буфетчика нескончаемыми похвалами, лег на кровать, поблагодарив слугу за уменье стелить постель, и заснул сном праведника.
Было десять часов вечера. Одиннадцатый день декабря постепенно переходил в самую упоительную южную ночь.
Корвет «Сускеганна» мощностью в пятьсот лошадиных сил, принадлежащий национальному флоту Соединенных Штатов, производил промеры дна Тихого океана приблизительно в ста лье от американского берега против узкого полуострова, вытянувшегося со стороны Мексиканского берега.
Ветер мало–помалу стих. Воздух словно замер. Флаг неподвижно висел на мачте корвета.
